Христианство- «помазанник», «мессия») - авраамическая мировая религия, основанная на жизни и учении Иисуса Христа, описанных в Новом Завете. Христиане верят, что Иисус из Назарета это Мессия, Сын Божий и Спаситель человечества.
Христианство - крупнейшая мировая религия как по численности приверженцев, которых около 2,1 млрд, так и по географической распространенности - почти в каждой стране мира есть хотя бы одна христианская община.
Христианство возникло в I веке в Палестине, находившейся на тот момент под властью Римской империи, первоначально в среде евреев, но уже в первые десятилетия своего существования получило распространение и в других провинциях и среди других этнических групп. В качестве государственной религии христианство впервые было принято в Великой Армении в 301 году.
Христианство зародилось в I веке в Палестине, в иудейской среде в контексте мессианских движений ветхозаветного иудаизма. Уже во времена Нерона христианство было известно во многих провинциях Римской империи.
Корни христианского вероучения связаны с ветхозаветным иудаизмом. Согласно церковному преданию, Иисус принял обрезание, воспитывался как иудей, соблюдал Тору, посещал синагогу в Шаббат (субботу), соблюдал праздники. Апостолы и другие первые последователи Иисуса были евреи. Уже через 20 лет после основания церкви христианство начало распространяться среди других народов.
По свидетельству новозаветного текста Деяния апостолов (Деян.11:26), существительное «??????????» - христиане, приверженцы (или последователи) Христа, впервые вошло в употребление для обозначения сторонников новой веры в сирийско-эллинистическом г. Антиохия в I веке.
Первоначально христианство распространялось в среде еврейства Палестины и средиземноморской диаспоры, но, уже начиная с первых десятилетий, особенно благодаря деятельности апостола Павла, оно приобрело множество последователей среди других народов («язычников»). До V века распространение христианства происходило главным образом в географических пределах Римской империи, а также в сфере её культурного влияния (Армения, вост. Сирия, Эфиопия), в дальнейшем (в основном во 2-ой половине 1-го тысячелетия) - среди германских и славянских народов, позднее (к XIII-XIV вв.) - также среди балтийских и финских народов. В новое и новейшее время распространение христианства вне Европы происходило за счёт колониальной экспансии и деятельности миссионеров.
Христианство принимает ветхозаветную, восходящую к Аврааму, традицию почитания единого Бога (монотеизм), творца Вселенной и человека. Вместе с тем основные направления христианства привносят в монотеизм идею Троицы: трёх ипостасей (Бог Отец, Бог Сын, Святой Дух), единых по своей божественной природе.
Основные черты христианской религии
Спиритуалистическое единобожие, углублённое учением о троичности Ипостасей в едином существе Божества. Это учение дало и даёт повод к философским и религиозным спекуляциям, обнаруживая глубину своего содержания в течение веков всё с новых и новых сторон (см. Троица)
Понятие о Боге как абсолютно совершенном Духе, не только абсолютном Разуме и Всемогуществе, но и абсолютной Благости и Любви (Бог есть любовь)
Учение об абсолютной ценности человеческой личности как бессмертного, духовного существа, созданного Богом по Своему образу и подобию, и учение о равенстве всех людей в их отношениях к Богу: все равно возлюблены Им, как дети Отцом Небесным, все предназначены к вечному блаженному бытию в соединении с Богом, всем подаются средства к достижению этого предназначения - свободная воля и божественная благодать.
Учение об идеальном назначении человека, заключающемся в бесконечном, всестороннем, духовном усовершенствовании («..будьте совершенны, как совершенен Отец ваш Небесный»)
Учение о полном господстве духовного начала над материей: Бог - безусловный Владыка материи, как её Творец: человеку им вручено господство над материальным миром, чтобы через материальное тело и в материальном мире осуществить своё идеальное назначение. Таким образом, христианство, дуалистическое в метафизике (так как оно принимает две инородные субстанции - дух и материю), монистично как религия, ибо ставит материю в безусловную зависимость от духа, как творение и среду деятельности духа.
Одинаковая отдалённость как от метафизического и морального материализма, так и от ненависти к материи и материальному миру. Зло считается коренящимся не в материи, а в извращённой свободной воле духовных существ (ангелов и людей), от которых оно переходит на материю («Проклята земля в делах твоих», - говорит Бог Адаму. При творении же всё было «добро зело»).
Благовещение
Учение о воскресении плоти и о блаженстве воскресшей плоти праведников вместе с их душами в просветлённом, вечном, материальном мире
Учение о Богочеловеке - воплотившемся и вочеловечившемся для спасения людей от греха, проклятия и смерти Предвечном Сыне Божием, отождествляемом христианской церковью с её основателем - Иисусом Христом. «Бог вочеловечился, чтобы человек обожился» (св. Афанасий Великий).
Отсюда можно видеть, что христианство, исповедуя идеализм, уделяет большое внимание и материальному, стремясь к гармонии материи и духа. Оно не отрицает ни одной из сфер жизни, но стремится облагородить их все, считая, однако, лишь средствами к достижению человеком духовного богоподобного совершенства.
Кроме перечисленных черт, христианской религии свойственны:
Существенная метафизичность её содержания
Для католических церквей Востока и Запада - учение о непогрешимости церкви в вопросах догмата, в силу действующего в ней во все времена Духа Святого.
Христианство и Римская империя
Причинами превращения Римской империи из языческой в христианскую были, с одной стороны, превосходство христианского учения, явившегося как в своих положительных, так и в своих отрицательных чертах венцом развития религиозно-философской мысли тех времён, с другой стороны - внутренняя и внешняя подготовленность языческого мира к его восприятию. Само превращение состоялось медленно, в течение нескольких столетий; мы различаем в нём следующие эпохи:
эпоху зародышного развития Христианства в Римской империи под сенью иудаизма, до еврейского восстания и второго разрушения иерусалимского храма (первое полустолетие после смерти Иисуса Христа);
эпоху гонений и в то же время открытого распространения христианства до признания его равноправной религией Константином Великим, с подразделением её на:
эпоху спорадических гонений (при Домициане, Антонинах и Северах) и
эпоху гонений универсальных, имевших целью уничтожение христианской церкви (в смутный период и при Диоклетиане);
эпоху перевеса христианства и разрушения язычества (от Константина Великого до шестого века).
Во всех названных периодах следует различать:
политическую и культурную историю христианства,
историю развития христианских догматов в борьбе с ересями и
историю христианской литературы.
Другими словами, чисто историческую, богословскую и литературно-историческую точку зрения.
[править]Внутренняя подготовленность языческого мира к восприятию христианства
Внутренняя подготовленность языческого мира к восприятию X. обусловливалась тремя факторами:
развитием языческой религии,
развитием философской спекуляции и
развитием науки.
Все о христианстве
ХРИСТИАНСТВО В ДРЕВНЕМ РИМЕ
В первые века нашей эры римляне окончили завоевание Средиземноморья. Подчинив себе множество народов и государств, Рим уничтожил их политическую самостоятельность и государственность, самобытность их общественной жизни. Безудержная алчность и жестокость римских наместников, тиски тяжелых государственных налогов, римское судопроизводство, вытиснившее местные правопорядки, - весь гнет государственной машины империи порождал в среде завоеванных народов чувство ненависти к завоевателю и вместе с тем чувство бессилия перед ним. Эти настроения хорошо переданы в одном из раннехристианских произведений - “Апокалипсисе” (Откровение Иоанна), написанном в I веке нашей эры. Автор этого произведения называет рабовладельческий Рим “великой блудницей”, развратившей целые народы и страны и разрушившей их жизненные устои. В неистовых пророчествах он предсказывает скорую и позорную гибель “вечного” Рима. “Время близко!” - восклицает он, но надежды свои возлагает на небесные силы.
Другим большим вопросом общественной жизни являлась проблема рабства. Дело было не только в том, что рабский труд обрекал общество на экономический застой, - Римское государство страшилось своих рабов. “Сколько рабов - столько врагов”, - утверждала пословица того времени. Меры устрашения рабов не могли решить проблемы, и в верхних слоях общества робко начинает пробивать себе дорогу идея некоторого смягчения форм рабовладения. Римский философ Сенека (I век нашей эры), богач и царедворец, советовал господам более мягко обращаться со своими подневольными. “Все люди, - говорил он, - одинаковы по существу, все одинаковы по рождению; знатнее тот, кто честен по природе. У всех нас общий родитель - мир. Природа велит нам приносить пользу всем людям - все равно, рабы они или свободные, свободнорожденные или отпущенники”. В то же время рабам и тем, кто находится в зависимости, Сенека рекомендует проявлять терпение и спокойно сносить обиды, поскольку сопротивление только ухудшило бы их положение. Эти идеи, по-своему переработанные, выдвинуло и христианство.
Римское общество переживало нравственный и религиозный кризис. Высшие круги общества с презрением относились к людям труда, не только рабам, но и свободным. Сукновалы, шерстобиты, сапожники, медники - постоянный объект пренебрежения и осмеяния. Греческий писатель Лукиан так изображает удел ремесленника: “Ты будешь недалек умом, будешь держаться простовато, друзья не будут искать твоего общества, враги не будут бояться тебя... ты станешь жить как заяц, которого все травят, и станешь добычей сильного”.
В то же время среди людей труда, не только рабов, но и свободных, складывались свои меры ценностей человека. Из надгробных надписей, басен, поговорок того времени мы узнаем, что такой мерой оказывалось трудолюбие, мастерство, бескорыстие. В одной надписи некая жрица с гордостью говорит, что ее родители вольноотпущенные, которые были бедны, но свободны духом. В другой - об умершем - говорится, что его простодушие, “немудрствование” и доброта открыли его душе возможность местожительствовать с богами. Вольноотпущенник Федр в басне о судебной тяжбе между пчелами и трутнями из-за меда в улье дает понять, что он на стороне тех, кто добыл этот мед своим трудом.
Поговорки и поучения трудовых людей содержат нередко противоположные призывы: призирай господство и не води знакомства с властью, отвечай обидчику тем же, ибо, прощая, ты вдохновляешь господ на новые обиды. В одной поговорке резко осуждается идея сопротивления: “Кроткие живут в безопасности, но зато они рабы”. И наряду с этим: “Лекарство против обид - прощение”. Здесь сопротивление злу - способ социальной самозащиты.
Многие из этих представлений были восприняты формировавшимся христианством. Характерной чертой времени было известное охлаждение греко-римского общества к своим старым богам. Многие сомневались в самом их существовании.
Известный римский политический деятель и оратор Цицерон (106 - 43 гг. до нашей эры) в тракте “О природе богов” изобразил трех философов, ведущих спор о том, что “следует думать о религии, благочестии, обрядах, жертвоприношениях” и о самих бессмертных богах”. Один из спорящих хотя и признает существование блаженных богов, однако, помещая их где-то в неведомых “междумириях”, отрицает их вмешательство в дела людей и, следовательно, реальное значение религии. Другой, наоборот, утверждает, что строение Вселенной исполнено божественного разума, и боги все устроили для блага человека. Третий философ - его точку зрения разделяет сам Цицерон - говорит, что в народе надо поддерживать веру в богов, но для образованных людей вопрос темен. “Много ведь попадается такого и смущает так, что иногда кажется, что совершенно нет таких богов”. Этот религиозный скептицизм уживался с самыми темными суевериями. Множество богов, демонов, духов опутывали мышление человека, держа его в страхе и подрывая, по выражению римского поэта Лукреция, “самые устои жизни”.
Наряду со скептическим отношением к собственным богам в римском обществе распространяется интерес к восточным культам. В эту наполненную политическими и социальными потрясениями беспокойную эпоху они привлекали своей экзальтацией, исступленными обрядами, таинствами посвящения, создающими иллюзию общения с божеством. Некоторые из них содержали идеи потустороннего воздаяния и возмездия, отражая этим жажду социальной справедливости на Земле. Таким образом, социальная и политическая неустойчивость эпохи, чувство безысходности толкали массы к религиозным поискам. Наступление тяжелых времен приписывалось злой воле или слабости старых богов. А с захирением демократических учреждений Рима и упадком общественной жизни духовная энергия людей все больше обращалась к сфере религии. “Во всех классах, - пишет Энгельс, - должно было быть известное количество людей, которые, отчаявшись в материальном освобождении, искали взамен него освобождения духовного, утешения в сознании, которое спасло бы их от полного отчаяния”. Предзнаменования, гадания, оракулы, составление гороскопов, ворожба и заклинания, поиски магических формул заняли огромное место во всех слоях общества. И в этом кипящем котле духовной жизни империи исподволь подготавливалась и новая религия - христианство. Велико число источников, религиозных, литературных, философских, из которых черпала свои идеи новая религия. Философ Филон Александрийский (21 или 28 год до нашей эры - 41 или 49 год нашей эры) аллегорически толкуя Библию, соединил в своем учении монотеизм (веру в единого бога) иудейской религии с элементами греко-римской философии. Философская школа Филона дала христианству идею богочеловека, посредника между небом и землей. Повлияла на христианство и школа римского философа Сенеки, рассматривающего земную жизнь лишь как преддверие к “новому рождению” в потустороннем мире, и учение гностиков - религиозно-философское направление, считавшее материю греховным началом и искавшее пути спасения души. На вероучение и культ христианства оказали влияние и древнеегипетский культ Осириса и Исиды с его идеями загробного суда и воскрешения, а также культ древнеперсидского божества Митры с его символами и мифом о том, что бог добровольно принес себя в жертву. Христианство восприняло учение иудаизма о едином боге как первопричине всего существующего. Были восприняты и предсказания иудейских пророков о предстоящем приходе Мессии-спасителя и наступлении божьего царства.
В 1947 году неподалеку от Иерусалима, в местности Вади-Кумран, были найдены запрятанные в пещерах древние рукописи, принадлежавшие предхристианской иудейской секте, отколовшейся от официального иудаизма. Ученые считают, что эта секта ессеев, которая упоминается в сочинениях древних авторов. Поверив в близость конца света и страшного суда, ессеи ушли в пустыню, чтобы “праведной” отшельнической жизнью готовиться к этим событиям.
Изучение кумранских свитков выявило удивительно много сходного в религиозных воззрениях этой секты с первохрианскими общинами. Эта идея всеобщей греховности, воздаяния за добро и возмездия за зло после смерти. Другая характерная черта - враждебное отношение к божеству и пренебрежение к собственности. В кумранских свитках содержатся упоминания об “учителе праведности”, которого в какой-то мере можно рассматривать как прообраз евангельского Христа.
Христианство возникло в Палестине в первой половине I века нашей эры. Его формирование растянулось на продолжительное время. Глухое упоминание о христианских проповедниках в обрамлении мифов и легенд сохранилось в исторических источниках.
Первоначально христианство было небольшим стихийным движением. Первые христианские общины состояли по преимуществу из рабов, вольноотпущенников, ремесленников, городской бедноты, всех тех, кого, по образному выражению Ф. Энгельса, “выбросил за борт процесс разложения старого мира”. Все они осуждали существующие порядки и мечтали о социальном и духовном переустройстве. Все они искали в новой религии утешение. И христианство ими же творимое, все это охотно обещало.
Новая религия утверждала, что страдания в земной жизни принесут человеку спасение и райское блаженство в загробном мире, а в сопротивлении злу видела путь к нравственному совершенствованию. Она обещала всем обездоленным, что “будут последние первыми, и первые последними”, что праведные получат свое и низшим сословиям - всем этим, по евангельской фразеологии, “нищим”, “простецам”, “малым сим” - принадлежит будущее. Богатство, стяжательство рассматривались новой религией как “западня дьявола”.
Христианство отбрасывало не только социальные, но и национальные преграды между людьми. “Нет ни эллина, ни иудея... ни варвара, ни скифа, ни раба, ни свободного”, - говорится в одном из апостоловских посланий. Христианство получило характер универсальной, общечеловеческой религии. Однако осуществление этих мечтаний христианство отодвигало в “потусторонний” мир, и само земное существование людей рассматривало лишь как “божье царство”.
Со временем христианство меняет свое социальное лицо. Углубление кризиса римского рабовладельческого общества побуждало все большее число людей искать утешения и спасения в новой религии. Во II - III веках в христианские общины хлынули состоятельные люди. Они принесли не только имущество, но и свои социально-политические воззрения. Идеалы бедности, нестяжательства, равенства отодвигаются на задний план.
Христианские общины становятся богатыми, приобретают экономический и политический вес. Руководство ими сосредотачивается в руках немногих должностных лиц - епископов. Создается сложная церковная организация. Ее высшим органов становятся съезды епископов - церковные соборы. Епископы больших областей получают в дальнейшем наименование архиепископов. Архиепископы Рима, Александрии, Антиохии стали называться патриархами, а первые два - папами (от греческого “папас” - отец).
Постепенно вырабатывается сложный культ, чуждый первоначальному христианству. Позднее в молитвенных домах появились иконы - изображения Иисуса Христа, его матери, апостолов. Вводилось пышное богослужение.
Таким образом, к IV веку христианство проникло во все социальные слои римского общества. Мощная организация общественной связи, земельные владения и богатства, накопленные к этому времени, делали христианскую церковь силой, с которой власти не могли не считаться. Тем более что сама церковь теперь стремилась к сближению с государством.
Тенденции эти наметились давно. Уже в посланиях апостолов (I-II века) появляются призывы: “Рабы, повинуйтесь господам своим по плоти со страхом и трепетом... как Христу”, “Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от бога”. Эта готовность церкви освятить слабеющую императорскую власть и весь строй империи авторитетом христианского бога не могла не быть услышана.
Император Константин в начале IV века, стремясь укрепить единство империи и свою власть, прекратил преследование христиан и дал христианству права легальной религии. А в последнее десятилетие IV века, при императорах Грациане и Феодосии I, христианство получило привилегии единственной государственной религии. Остатки дохристианских языческих культов преследовались. Имущество старых храмов было конфисковано или разграблено, статуи богов низвергнуты, жертвоприношения им запрещены. Знаменитая статуя Виктории - богини победы, символ старого римского духа и государственности, была удалена из сената. В 394 году император Феодосий I специальным декретом упразднил как один из последних оплотов язычества - знаменитые олимпийские празднества - олимпиады. Христианство распространилось по всем районам империи и вышло за ее пределы. Христианская церковь сделалась опорой и союзником гибнущего рабовладельческого государства.
Из небольших разрозненных сект оно к началу IV в. превратилось в мощное идейное течение, завоевав господствующее положение сначала в Риме, а затем на Ближнем Востоке, в Северной Африке и во всей Европе. В настоящее время это наиболее распространенная религия, Оказывающая большое влияние на духовную, oбщecтвенную и политическую жизнь. Чем не было обусловлено возникновение христианства, в силу каких причин оно превратилось в официальную религию рабовладельческого, феодального и капиталистического обществ, как объяснить его относительно быстрое распространение и непрерывно возраставшее на протяжении многих веков влияние?
Общественно-исторические причины возникновения христианства.
Чтобы правильно понять причины возникновения христианства, необходимо прежде всего с диалектико-материалистических позиций оценить те общественно-исторические предпосылки, которые лежали в основе этого религиозного движения, выяснить условия жизни, интересы и духовные запросы основных классов и социальных групп «мировой империи», рассмотреть социально-политическую и идеологическую обстановку, вызвавшую появление новых религиозных потребностей.
Римская империя, в недрах которой возникло христианство, являлась классическим рабовладельческим государством, включавшим все страны Средиземноморского бассейна. Положение миллионов рабов, по преимуществу выходцев с Востока, было невыносимым. Их попытки изменить свое положение не имели успеха. Восстание рабов, в том числе и наиболее грандиозное из чих — под руководством Спартака , терпели жестокие поражения. Рабы ненавидели своих угнетателей, но эта ненависть была бессильна.
В завоеванных странах гнет Рима был также очень тяжелым. Взрослое мужское население покоренных народов истреблялось или уводилось в рабство. Остальные не считались гражданами империи, а объявлялись подданными. Они облагались налогами и в пользу государства, и в пользу наместников. Все это разрушало уже подорванную войнами экономику провинций.
Завоеватели уничтожали в покоренных странах общественные порядки и политические устои. Местные традиции, обычаи, законы безжалостно попирались.
Полное бесправие и утрата надежд на избавление от рабства порождали всеобщую апатию, деморализацию. Императорская власть представлялась рабам и покоренным народам неотвратимой необходимостью. Каждое поражение в борьбе с могущественным Римом подрывало их надежду на изменение условий своей жизни. Свободное население Римской империи делилось на различные социальные группы. Относительно немногочисленная по составу группа крупных землевладельцев, ростовщиков, родовой знати владела несметными Богатствами. А огромные массы неимущей бедноты, заполнявшей города, были лишены самых необходимых условий существования. С превращением Римской республики в империю плебс все более и более отстранялся от участия в государственной деятельности, в выборе должностных лиц и утверждении законов. По отношению к императорской власти свободная беднота была так же бесправна, как рабы по отношению к своим господам.
Восстания рабов и покоренных народов, всеобщее недовольство свободной бедноты, неуверенность в завтрашнем дне господствующей верхушки — все это свидетельствовало об обострившихся общественных противоречиях рабовладельческого строя. Несмотря на кажущееся благополучие, Римская империя исчерпала возможности своего дальнейшего развития. Назревала необходимость замены изживших себя рабовладельческих отношений. Крах античных мировых порядков стал неизбежным.
Старые племенные и национальные религии покоренных народов Востока в эпоху римских завоеваний пришли в упадок. Разрушив сложившиеся в этих странах общественные отношения, Рим обрек на гибель и религиозные верования. Римская национальная религия, ненавидимая как рабами, так и подданными, перестала соответствовать общественным потребностям. Возникнув на заре рабовладельческого строя, она, естественно, не могла дать утешения миллионам обездоленных людей, не могла стать религией мировой империи.
Разложение рабовладельческих отношений сопровождалось экономическим, политическим и духовным упадком. Отчаявшиеся рабы, подданные, беднота, потеряв надежду на освобождение, искали духовного утешения в небесном спасении. Такое утешение они нашли в христианстве с его учением о загробном воздаянии, потустороннем мире, пренебрежении к земной жизни и обещаниями обездоленным вечного счастья на небе. Первоначальное христианство представляло собой оппозицию рабовладельческому строю. Его последователи мечтали об изменении социальных условий жизни бесправных людей, об утверждении равенства и справедливости. Однако эти иллюзорные чаяния должны были быть реализованы божественной волей, пришедшим на землю спасителем.
Новая религия возникла прежде всего среди народов восточных провинций Римской империи, где гнет был особенно сильным, а ненависть к угнетателям и отчаяние достигли предела. Христианство распространялось по всему востоку империи и очень скоро проникло в Рим. Как и все религии, христианство было создано людьми, ощутившими потребность в новом вероучении и осознавшими эту потребность. Источники ее возникновения коренились в социально-экономических условиях рабовладельческого строя периода его упадка и разложения. «...Христианству предшествовал полный крах античных «мировых порядков»... христианство было простым выражением этого краха...»!
Идейные предпосылки христианства.
Богословы характеризуют христианство как самобытное учение, свободное от предшествующих влияний. Что же касается сходства христианского вероучения с известными религиозными системами Востока и философскими концепциями античного мира , то оно объявляется внешним, случайным.
Научный анализ христианского вероучения и культа опровергает эти утверждения. Христианство возникло не на голом месте; как и все последующие религии, оно не свободно от влияния предыдущих. Оно заимствовало не только религиозные, но и философские представления многих народов Востока.
К идейным источникам христианства можно отнести, во-первых, мифологию различных восточных религий и, во-вторых, вульгаризированные философские представления античного мира.
Из восточных религиозных систем наибольшее влияние на христианство оказал иудаизм — древняя монотеистическая религия евреев. Христианство зародилось в еврейской среде. В наиболее ранней книге Нового завета — «Откровении Иоанна Богослова » — воспроизводится одна из центральных идей иудаизма об умилостивлении Бога жертвоприношением. Христос сравнивается с Моисеем, а различные видения и предсказания являются почти дословным пересказом книг пророков Даниила, Еноха и др.
Христианство заимствовало из иудаизма собрание священных книг, вошедших в состав Ветхого завета. Оно сохранило в неизменном виде ветхозаветные представления о сотворении богом Вселенной, растительного и животного мира, человека и т. д. До настоящего времени Ветхий завет является священной книгой как для христиан, так и для последователей иудаизма.
О значительных заимствованиях христианством иудейских представлений свидетельствуют также найденные в 1947 г. на побережье Мертвого моря кумранские свитки . В них восхваляется бедность, рассказывается о «наставнике справедливости», преследуемом и казненном за веру, содержатся пророчества об ожидании божественного спасителя. Кумранские свитки, появление которых относится ко 11-1 вв. до н. э., принадлежали еврейской секте эссенов (ессеев), в известной мере отошедших от ортодоксального иудаизма и создавших собственный культ с надеждой на переустройство мира и человека с помощью божественного провидения. В христианском вероучении содержится так много общего с религиозными представлениями эссенов, что даже богословские ортодоксы вынуждены признать их предшественниками раннехристианских общин.
Не свободно христианство и от влияния других восточных религий, в частности египетского культа Озири-са с разными представлениями о загробной жизни, персидского Бога Митры с рождающимся, умирающим и воскресающим богом. Из восточных религий в христианство проникло немало элементов фетишизма , анимизма , магии. Все это является свидетельством влияния старых культов на новую религию. Христианство, выдвинув идею о посреднике, добровольно приносящем себя в жертву для искупления грехов человеческих, обращаясь ко веем народам, независимо от их этнической принадлежности, противопоставило себя всем национальным религиям и стало мировой религией.
Социальная сущность христианства.
Некоторые религиозные идеологи стремятся отождествить идеи коммунизма с социальными принципами раннего христианства. Они внушают верующим, что именно Иисус Христос впервые выступил с программой общественных преобразований на началах подлинной справедливости. Чтобы вскрыть несостоятельность подобных утверждений, следует рассмотреть социальные принципы христианства.
Вначале христианство выступило как религия угнетенных. Первые общины в основном состояли из рабов и вольноотпущенников, нищих и бесправных людей. Их объединяла ненависть к эксплуататорам. Они осуждали несправедливость, пророчили неизбежную гибель «великой блуднице» — Риму. На этом основании некоторые современные богословы и пытаются объявить христианство революционным движением, а Христа — его вождем.
Но эти утверждения несостоятельны. Если революция предполагает изменение экономических и политических основ общества, то христианство не указывало реальных путей преобразования действительности. Вместо борьбы за освобождение оно давало иллюзию освобождения. Эти принципы не только не выражали реальные интересы угнетенных масс, но и духовно разоружали их, парализовывали волю к действию. Объявляя раба свободным перед богом, а угнетателя — рабом своих страстей, христианство не освобождало, а сковывало новыми цепями отчаявшихся людей.
Ничего не имеет общего с коммунизмом и идея христианского равенства. Тщетно искать в священном писании утверждения, что люди должны быть равны в социальном и политическом отношении. Наоборот, здесь рекомендуется оставаться всякому в своем состоянии, работать на благо своего владельца (Лука, 19; 12-26), исполнять повеления (Лука, 17; 7-10). Единственное, что предлагает христианство, — это «отрицательное равенство перед богом всех людей как грешников...». Такое представление о равенстве не подрывало существующих классовых различий, увековечивало социальную структуру рабовладельческого общества.
В «Деяниях апостолов» высказывается мысль об общности имущества. Но если факты распродажи собственности и раздачи выручки беднякам имели место в истории раннего христианства, то они были эпизодическими. Осуждая Богатство и пресыщение, христианство никогда не предлагало отменить частную собственность, не отвергало право одних жить за счет других. Более того, оно всегда признавало частную собственность священной и неприкосновенной, рассматривая любое посягательство на нее как нарушение богом установленного порядка. Наличие в раннехристианских общинах демократических тенденций, определяемых самими верующими, не могло изменить социальной сущности новой религии. Вот почему Ф. Энгельс подчеркивал, что «если немногие места из библии и могут быть истолкованы в пользу коммунизма, то весь дух ее учения, однако, совершенно враждебен ему...».
Социальные принципы христианства, как и все его вероучение, противоположны коммунистическим принципам. «Социальные принципы христианства, — писал К. Маркс , — оправдывали античное рабство, превозносили средневековое крепостничество и умеют также, в случае нужды, защищать, хотя и с жалкими ужимками, угнетение пролетариата .
Социальные принципы христианства проповедуют необходимость существования классов — господствующего и угнетенного, и для последнего у них находится лишь благочестивое пожелание, дабы первый ему благодетельствовал.
Социальные принципы христианства переносят на небо обещанную консисторским советником компенсацию за все испытанные мерзости, оправдывая тем самым дальнейшее существование этих мерзостей на земле.
Социальные принципы христианства превозносят трусость, презрение к самому себе, самоунижение, смирение, покорность, словом — все качества черни.
На социальных принципах христианства лежит печать пронырливости и ханжества...»
Превращение христианства в государственную религию Римской империи.
К середине I в. в христианстве отчетливо проявились различные направления, каждое из которых вело ожесточенную борьбу как друг с другом, так и с другими идейными противниками. Автор «Откровения Иоанна Богослова» («Апокалипсиса») сообщает о враждующих сектах николаитов, последователей Валаама, ефесских лжеапостолов, сторонников Иезавели, филадельфийском «сатанинском сборище». Еще большее число сект упоминается в сочинениях христианского апологета Юстина-мученика .
Раннехристианские общины не знали догматики и культа позднейшего христианства. Им не были известны святая троица и боговоплощение. Христос считался лишь сыном Божьим. Не было и представления о Святом Духе. Общины не имели специальных мест для проведения богослужений, не избирали священнослужителей, не знали таинств, икон. Общей для всех была вера в добровольную искупительную жертву, принесенную раз и навсегда за грехи всех людей посредником между богом и человеком.
По мере роста христианского космополитизма и формирования основных догматических представлений усилился процесс отхода от иудаизма и окончательного разрыва с ним. В конце I — начале II в., особенно после поражения еврейских восстаний против Рима и обособления иудаизма, этот разрыв оформился окончательно.
Формирование христианской идеологии нашло отражение в новозаветном каноне. Эти книги, создававшиеся на протяжении более столетия, свидетельствуют об образовании догматических представлений и противопоставлении христианства другим религиям. В «Откровении Иоанна Богослова», написанном около 68 г., содержится лишь догмат искупления. В «Посланиях апостолов», относящихся к концу I в., образ Христа уже принимает большую конкретность, хотя еще не сообщаются факты о его земной жизни. Обращает на себя внимание стремление к примирению с существующими социальными условиями и императорской властью.
Бунтарское ожидание царства божьего на земле как символа скорого падения Рима, высказанное в «Откровении», заменено новой идеей — о достижении в отдаленном будущем «царства небесного». В более поздних Посланиях апостола Павла имеются упоминания об окончательном разрыве с иудаизмом и содержится обвинение евреев в убийстве Христа. И только в евангелиях, написанных в первой половине II в., а также в более поздних «Деяниях апостолов» сообщаются факты земной жизни Иисуса Христа, излагаются его проповеди, рассказывается о множестве совершенных им чудес. Здесь уже демократические идеи заменяются принципом непротивления, обещанием небесного благополучия, смирением и покорностью.
В евангелиях нет указаний на наличие в общинах оформившегося клира. Его появление относится к концу II в. и связано с постепенным изменением социального состава раннехристианских общин. В это время происходит дальнейшее обострение противоречий рабовладельческого общества. Упадок торговли, производства, брожение среди рабов и недовольство разоренных крестьян распространяются все больше. Теперь Рим озабочен не расширением своих границ, а защитой их от непрерывных нашествий варваров. Безвыходность положения порождает настроения отчаяния и пессимизма в среде господствующих классов, не способных остановить распад империи.
Такой ситуации как нельзя лучше соответствовали идеи христианства, звавшие верующих добровольно и покорно идти навстречу неизбежной гибели. Этим главным образом и объясняется изменение социального состава общин. Если ранее они объединяли рабов и свободную бедноту, то во II в. в их составе уже были ремесленники, торговцы, землевладельцы и даже римская знать. Состоятельная часть христиан постепенно приходит к управлению имуществом и руководству богослужебной практикой. Должностные лица, вначале избираемые на определенный срок, а затем пожизненно, образуют клир. Священники, дьяконы, епископы, митрополиты вытесняют харизматиков и сосредоточивают в своих руках власть.
Изменение социального состава общин определило и их направленность. Наблюдается все больший отход от прежних демократических тенденций и настойчивое стремление к союзу с императорской властью. Христианство постепенно встает на защиту рабовладельческого строя.
Императорская власть в свою очередь ощущала острую необходимость использовать новую религию в своих политических и идеологических целях. Попытки превратить в таковую одну из национальных религий, в частности римскую, успеха не имели. Религиозные реформы Гелиогабала, Аврелиана, Диоклетиана, попытки Юлиана Флавия реставрировать политеизм оказались безрезультатными. Нужна была новая религия, понятная всем народам империи независимо от их этнической или классовой принадлежности, способная дать утешение угнетенным и духовную узду угнетателям.
Былые гонения или безразличие римского государства к христианству сменились в начале IV в. активной поддержкой новой религии. Император Константин в 324 г . Миланским эдиктом (указом) объявил христианство разрешенной религией. Христианская церковь была освобождена от податей, ей стали возвращать ранее конфискованное имущество. В 325 г. под председательством Константина собрался в городе Никее I Вселенский собор - христианских церквей, сыгравший важную роль в утверждении христианского вероучения.
Внутрицерковная борьба да утверждение христианской догматики и культа.
Ни один догмат христианства не появлялся сразу в законченном виде. Проходили столетия, прежде чем тот или иной из них складывался окончательно. Даже после того, как основные догматы были канонизированы, борьба вокруг их содержания не прекращалась. Как до Никейского собора, так и после него между различными группами духовенства велись ожесточенные христологические споры. Борьба сконцентрировалась вокруг толкования трех основных догматов: триединства Бога, воплощения и искупления.
Никейский собор осудил учение александрийского пресвитера Ария, утверждавшего, что Бог-Сын не равен Богу-Отцу. Арианство наносило серьезный удар по важнейшему представлению о единстве Святой Троицы. Собор дал окончательное толкование этому догмату, в соответствии с которым бог определялся как единство трех лиц (ипостасей), где Сын не часть Бога, а сам Бог со всеми качествами Отца и Духа Святого.
На II Вселенском (Константинопольском) соборе (381 г.) были преданы проклятию не только ариане, но и другие еретики: евномиане, духоборцы, савеллиане, фотиниане, аполлинариане и др. Евномиане, например, отказались считать Христа Богом. Они признавали его лишь результатом творения Бога и тем самым разрушали представления о триединстве.
В начале V в. особенно ожесточенная борьба в христианстве разгорелась вокруг догмата боговоплощения. Некоторые представители духовенства, возглавляемые константинопольским патриархом Несторием, отвергали сложившиеся представления о рождении Христа от богородицы. Женщина, утверждали несториане, родила человека, а не Бога. И только по наитию святого духа в него вселилось божество, и он стал спасителем. Обоснованию и защите догмата боговоплощения было уделено главное внимание на III Вселенском (Эфесском) соборе (431 г.), утвердившем шесть специальных правил в защиту этого догмата.
На IV Вселенском (Халкидонском) соборе (451 г.) особое внимание было уделено обоснованию догматов искупления и боговоплощения. Возглавляемые константинопольским архимандритом Евтихием монофизиты отказывались признать в Христе наличие человеческих качеств, а стало быть, и возможность воплощения Бога в человека. Это подрывало веру в страдания Христа, в его смерть как искупительную жертву и воскресение. Вселенский собор решил, что Христос должен трактоваться и как совершенный бог, и как совершенный человек. Одновременно императором Маркианом были изданы законы, жестоко карающие всех, кто отказывается признать этот догмат.
В середине VI в. решился многовековой спор о том, как изображать Иисуса Христа. 82-е правило II Константинопольского Вселенского собора (553 г.) обязывало изображать сына божьего в человеческом облике, а не в виде агнца. При этом требовалось, чтобы в изображении Христа подчеркивались его смирение, покорность, страдания.
Бесчисленными раздорами сопровождалось утверждение христианского культа. В первых веках церковь категорически запрещала какое бы то ни было изображение божества. Церковный собор в Эльвире в начале IV в. установил правило, согласно которому на стенах не должно быть никаких предметов почитания и поклонения. В конце этого века один из «отцов церкви», Евсевий, считал употребление икон идолопоклонством. Против поклонения иконам вVII в. выступили несториане и монофизиты. Были изданы правительственные распоряжения, запрещавшие употребление икон.
Ожесточенный спор между христианскими церквами о почитании святых разрешился только на II Никейском Вселенском соборе (787 г.). Собор утвердил правила, в соответствии с которыми считалось необходимым изображение священных лиц и событий, а также поклонение им.
Еще более длительным был процесс формирования христианских таинств и связанных с ними обрядов. Автору «Откровения Иоанна Богослова» таинства не были известны. Только после разрыва с иудаизмом христианство приспособило к своему культу крещение, а позже евхаристию (причащение). Затем в течение ряда веков христианство постепенно вводило миропомазание, елеосвящение, священство, брак, покаяние и сопутствующую ему исповедь. Но борьба за всеобщее признание христианской догматики и культа не прекращалась, приобретая в отдельные периоды крайне острые формы.
Раскол христианства.
Христианство никогда не представляло собой единого течения. Распространяясь по многочисленным провинциям Римской империи, оно приспосабливалось к сложившимся социальным отношениям и местным традициям. Следствием децентрализации Римского государства было возникновение первых четырех автокефальных (самостоятельных) церквей: Константинопольской, Александрийской, Антиохийской, Иерусалимской. Вскоре от Антиохийской церкви отделилась Кипрская, а затем Грузинская православная церковь.
Но дело не ограничивалось только разделением христианских церквей. Некоторые из них отказывались признавать решения вселенских соборов и утвержденную ими догматику. В середине V в, армянское духовенство не согласилось с осуждением монофизитов Халкидонским собором и отказалось принять догмат боговоплощения. Христос признавался только богом, но не богочеловеком. Тем самым армянская церковь поставила себя в особое положение, приняв догмат, противоречащий догматике ортодоксального христианства. Обособление армянской церкви явилось следствием общего стремления освободиться от экономического и политического влияния Византии .
Крупным расколом христианства было появление двух основных направлений — православия и католицизма. Этот раскол назревал в течение нескольких столетий и был связан с особенностями развития феодальных отношений в восточных и западных частях Римской империи и конкурентной борьбой между ними. Последняя определила политику восточной и западной церкви. Между ними начиная с V в. разгорелась ожесточенная борьба за руководство в христианстве. Особенно обострились противоречия в период упадка Византии. Когда над Византией нависла угроза нашествия персов, римский папа Лев IX предъявил ей территориальные претензии. Получив отказ, он предал анафеме византийского патриарха Михаила Керуллария. В свою очередь церковный собор Византии обвинил папу в ереси.
В 1054 г. между восточной и западной христианской церковью произошел окончательный разрыв. Западная церковь стала называться римско-католической церковью, что означало римская всемирная церковь; восточная — греко-католической, православной, т. е. всемирной, верной принципам ортодоксального христианства.
Христианство - одна из мировых религий. Оно появилось около 2х тысячелетий назад. Как же возникла эта религия?
В Библии нарисована такая картина возникновения новой религии. В дни царя Ирода в городе Вифлееме у простой девушки Марии родился сын Иисус. Это было чудо, поскольку он родился не от земного отца, а от «духа святого» и был не человек, а бог. Восточные астрологи узнали об этом событии по движению звезды на небе. Следуя за ней и заметив место, где она остановилась, они нашли нужный дом, разыскали новорожденного, в котором признали Мессию (по-гречески - Христос) - божьего помазанника, и поднесли ему дары.
Когда Иисус, повествуется далее, возмужал, он собрал вокруг себя из 12 доверенных людей - учеников (в Новом завете они названы апостолами) и, совершая с ними многократный обход городов и деревень Палестины, проповедовал новую веру, принесенную им с небес религию. При этом он творил чудеса: ходил по воде, своим прикосновением оживлял умерших и исцелял больных, превращал воду в вино, пятью хлебами и двумя рыбами накормил досыта пять тысяч человек, и после трапезы осталось еще недоеденных кусков полных двенадцать коробов. При этом никто не догадывался, что он Мессия, а его родные сочли даже, что он «вышел из себя», что он ненормален.
В дальнейшем проповедническая деятельность Иисуса Христа вызвала раздражение первосвященников Иерусалимского храма. Они объявили его ложным Мессией. В конфликт вмешался римский наместник и Иудее Понтий Пилат. Иисус был схвачен, судим и подвергнут распятию - мучительной казни на кресте, что считалось самой позорной, «рабской» формой казни. После казни снова произошли чудеса: померкло солнце, начались землетрясения, «отверзлись гробы» и некоторые умершие воскресли и вышли из них. На третий день Иисус воскрес, явился своим ученикам. Спустя некоторое время он на облаке вознесся к небесам, обещая впоследствии вернуться, воскресить всех умерших и, осудив на Страшном суде деяния каждого, грешников низвергнуть на вечные муки в ад, а праведников вознести на вечное жительство и «горный Иерусалим» - небесное божье царство.
Нетрудно заметить, что эти легендарные конструкции Библии находятся в полном противоречии с научными представлениями человека о мире и о себе.
Христианство, провозглашенные им вероучения, идеи и этические принципы выросли на почве определенных общественных отношений.
В первые века нашей эры римляне окончили завоевание Средиземноморья. Подчинив себе множество народов и государств, Рим уничтожил их политическую самостоятельность и государственность, самобытность их общественной жизни. Безудержная алчность и жестокость римских наместников, тиски тяжелых государственных налогов, римское судопроизводство, вытиснившее местные правопорядки, - весь гнет государственной машины империи порождал в среде завоеванных народов чувство ненависти к завоевателю и вместе с тем чувство бессилия перед ним. Эти настроения хорошо переданы в одном из раннехристианских произведений - «Апокалипсисе» (Откровение Иоанна), написанном в I веке нашей эры. Автор этого произведения называет рабовладельческий Рим «великой блудницей», развратившей целые народы и страны и разрушившей их жизненные устои. В неистовых пророчествах он предсказывает скорую и позорную гибель «вечного» Рима. «Время близко!» - восклицает он, но надежды свои возлагает на небесные силы.
Другим большим вопросом общественной жизни являлась проблема рабства. Дело было не только в том, что рабский труд обрекал общество на экономический застой, - Римское государство страшилось своих рабов. «Сколько рабов - столько врагов», - утверждала пословица того времени.
Меры устрашения рабов не могли решить проблемы, и в верхних слоях общества робко начинает пробивать себе дорогу идея некоторого смягчения форм рабовладения. Римский философ Сенека (I век нашей эры), богач и царедворец, советовал господам более мягко обращаться со своими подневольными. «Все люди, - говорил он, - одинаковы по существу, все одинаковы по рождению; знатнее тот, кто честен по природе. У всех нас общий родитель - мир. Природа велит нам приносить пользу всем людям - все равно, рабы они или свободные, свободнорожденные или отпущенники». В то же время рабам и тем, кто находится в зависимости, Сенека рекомендует проявлять терпение и спокойно сносить обиды, поскольку сопротивление только ухудшило бы их положение. Эти идеи, по-своему переработанные, выдвинуло и христианство.
Римское общество переживало нравственный и религиозный кризис.
Высшие круги общества с презрением относились к людям труда, не только рабам, но и свободным. Сукновалы, шерстобиты, сапожники, медники - постоянный объект пренебрежения и осмеяния. Греческий писатель Лукиан так изображает удел ремесленника: «Ты будешь недалек умом, будешь держаться простовато, друзья не будут искать твоего общества, враги не будут бояться тебя... ты станешь жить как заяц, которого все травят, и станешь добычей сильного».
В то же время среди людей труда, не только рабов, но и свободных, складывались свои меры ценностей человека. Из надгробных надписей, басен, поговорок того времени мы узнаем, что такой мерой оказывалось трудолюбие, мастерство, бескорыстие. В одной надписи некая жрица с гордостью говорит, что ее родители вольноотпущенные, которые были бедны, но свободны духом. В другой - об умершем - говорится, что его простодушие, «немудрствование» и доброта открыли его душе возможность местожительствовать с богами. Вольноотпущенник Федр в басне о судебной тяжбе между пчелами и трутнями из-за меда в улье дает понять, что он на стороне тех, кто добыл этот мед своим трудом.
Поговорки и поучения трудовых людей содержат нередко противоположные призывы: призирай господство и не води знакомства с властью, отвечай обидчику тем же, ибо, прощая, ты вдохновляешь господ на новые обиды. В одной поговорке резко осуждается идея сопротивления: «Кроткие живут в безопасности, но зато они рабы». И наряду с этим: «Лекарство против обид - прощение». Здесь сопротивление злу - способ социальной самозащиты.
Многие из этих представлений были восприняты формировавшимся христианством.
Характерной чертой времени было известное охлаждение греко-римского общества к своим старым богам. Многие сомневались в самом их существовании.
Известный римский политический деятель и оратор Цицерон (106 - 43 гг. до нашей эры) в тракте «О природе богов» изобразил трех философов, ведущих спор о том, что «следует думать о религии, благочестии, обрядах, жертвоприношениях» и о самих бессмертных богах». Один из спорящих хотя и признает существование блаженных богов, однако, помещая их где-то в неведомых «междумириях», отрицает их вмешательство в дела людей и, следовательно, реальное значение религии. Другой, наоборот, утверждает, что строение Вселенной исполнено божественного разума, и боги все устроили для блага человека. Третий философ - его точку зрения разделяет сам Цицерон - говорит, что в народе надо поддерживать веру в богов, но для образованных людей вопрос темен. «Много ведь попадается такого и смущает так, что иногда кажется, что совершенно нет таких богов». Этот религиозный скептицизм уживался с самыми темными суевериями. Множество богов, демонов, духов опутывали мышление человека, держа его в страхе и подрывая, по выражению римского поэта Лукреция, «самые устои жизни».
Наряду со скептическим отношением к собственным богам в римском обществе распространяется интерес к восточным культам. В эту наполненную политическими и социальными потрясениями беспокойную эпоху они привлекали своей экзальтацией, исступленными обрядами, таинствами посвящения, создающими иллюзию общения с божеством. Некоторые из них содержали идеи потустороннего воздаяния и возмездия, отражая этим жажду социальной справедливости на Земле.
Таким образом, социальная и политическая неустойчивость эпохи, чувство безысходности толкали массы к религиозным поискам. Наступление тяжелых времен приписывалось злой воле или слабости старых богов. А с захирением демократических учреждений Рима и упадком общественной жизни духовная энергия людей все больше обращалась к сфере религии. «Во всех классах, - пишет Энгельс, - должно было быть известное количество людей, которые, отчаявшись в материальном освобождении, искали взамен него освобождения духовного, утешения в сознании, которое спасло бы их от полного отчаяния». Предзнаменования, гадания, оракулы, составление гороскопов, ворожба и заклинания, поиски магических формул заняли огромное место во всех слоях общества. И в этом кипящем котле духовной жизни империи исподволь подготавливалась и новая религия - христианство.
Велико число источников, религиозных, литературных, философских, из которых черпала свои идеи новая религия. Философ Филон Александрийский (21 или 28 год до нашей эры - 41 или 49 год нашей эры) аллегорически толкуя Библию, соединил в своем учении монотеизм (веру в единого бога) иудейской религии с элементами греко-римской философии. Философская школа Филона дала христианству идею богочеловека, посредника между небом и землей. Повлияла на христианство и школа римского философа Сенеки, рассматривающего земную жизнь лишь как преддверие к «новому рождению» в потустороннем мире, и учение гностиков - религиозно-философское направление, считавшее материю греховным началом и искавшее пути спасения души. На вероучение и культ христианства оказали влияние и древнеегипетский культ Осириса и Исиды с его идеями загробного суда и воскрешения, а также культ древнеперсидского божества Митры с его символами и мифом о том, что бог добровольно принес себя в жертву. Христианство восприняло учение иудаизма о едином боге как первопричине всего существующего. Были восприняты и предсказания иудейских пророков о предстоящем приходе Мессии-спасителя и наступлении божьего царства.
В 1947 году неподалеку от Иерусалима, в местности Вади-Кумран, были найдены запрятанные в пещерах древние рукописи, принадлежавшие предхристианской иудейской секте, отколовшейся от официального иудаизма. Ученые считают, что эта секта ессеев, которая упоминается в сочинениях древних авторов. Поверив в близость конца света и страшного суда, ессеи ушли в пустыню, чтобы «праведной» отшельнической жизнью готовиться к этим событиям.
Изучение кумранских свитков выявило удивительно много сходного в религиозных воззрениях этой секты с первохрианскими общинами. Эта идея всеобщей греховности, воздаяния за добро и возмездия за зло после смерти. Другая характерная черта - враждебное отношение к божеству и пренебрежение к собственности. В кумранских свитках содержатся упоминания об «учителе праведности», которого в какой-то мере можно рассматривать как прообраз евангельского Христа.
Христианство возникло в Палестине в первой половине I века нашей эры. Его формирование растянулось на продолжительное время. Глухое упоминание о христианских проповедниках в обрамлении мифов и легенд сохранилось в исторических источниках.
Первоначально христианство было небольшим стихийным движением. Первые христианские общины состояли по преимуществу из рабов, вольноотпущенников, ремесленников, городской бедноты, всех тех, кого, по образному выражению Ф. Энгельса, «выбросил за борт процесс разложения старого мира». Все они осуждали существующие порядки и мечтали о социальном и духовном переустройстве. Все они искали в новой религии утешение. И христианство ими же творимое, все это охотно обещало.
Новая религия утверждала, что страдания в земной жизни принесут человеку спасение и райское блаженство в загробном мире, а в сопротивлении злу видела путь к нравственному совершенствованию. Она обещала всем обездоленным, что «будут последние первыми, и первые последними», что праведные получат свое и низшим сословиям - всем этим, по евангельской фразеологии, «нищим», «простецам», «малым сим» - принадлежит будущее. Богатство, стяжательство рассматривались новой религией как «западня дьявола».
Христианство отбрасывало не только социальные, но и национальные преграды между людьми. «Нет ни эллина, ни иудея... ни варвара, ни скифа, ни раба, ни свободного», - говорится в одном из апостоловских посланий. Христианство получило характер универсальной, общечеловеческой религии.
Однако осуществление этих мечтаний христианство отодвигало в «потусторонний» мир, и само земное существование людей рассматривало лишь как «божье царство».
Со временем христианство меняет свое социальное лицо. Углубление кризиса римского рабовладельческого общества побуждало все большее число людей искать утешения и спасения в новой религии. Во II - III веках в христианские общины хлынули состоятельные люди. Они принесли не только имущество, но и свои социально-политические воззрения. Идеалы бедности, нестяжательства, равенства отодвигаются на задний план.
Христианские общины становятся богатыми, приобретают экономический и политический вес. Руководство ими сосредотачивается в руках немногих должностных лиц - епископов. Создается сложная церковная организация. Ее высшим органов становятся съезды епископов - церковные соборы. Епископы больших областей получают в дальнейшем наименование архиепископов. Архиепископы Рима, Александрии, Антиохии стали называться патриархами, а первые два - папами (от греческого «папас» - отец).
Постепенно вырабатывается сложный культ, чуждый первоначальному христианству. Позднее в молитвенных домах появились иконы - изображения Иисуса Христа, его матери, апостолов. Вводилось пышное богослужение.
Таким образом, к IV веку христианство проникло во все социальные слои римского общества. Мощная организация общественной связи, земельные владения и богатства, накопленные к этому времени, делали христианскую церковь силой, с которой власти не могли не считаться. Тем более что сама церковь теперь стремилась к сближению с государством.
Тенденции эти наметились давно. Уже в посланиях апостолов (I-II века) появляются призывы: «Рабы, повинуйтесь господам своим по плоти со страхом и трепетом... как Христу», «Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от бога».
Эта готовность церкви освятить слабеющую императорскую власть и весь строй империи авторитетом христианского бога не могла не быть услышана.
Император Константин в начале IV века, стремясь укрепить единство империи и свою власть, прекратил преследование христиан и дал христианству права легальной религии. А в последнее десятилетие IV века, при императорах Грациане и Феодосии I, христианство получило привилегии единственной государственной религии. Остатки дохристианских языческих культов преследовались. Имущество старых храмов было конфисковано или разграблено, статуи богов низвергнуты, жертвоприношения им запрещены. Знаменитая статуя Виктории - богини победы, символ старого римского духа и государственности, была удалена из сената. В 394 году император Феодосий I специальным декретом упразднил как один из последних оплотов язычества - знаменитые олимпийские празднества - олимпиады. Христианство распространилось по всем районам империи и вышло за ее пределы.
Христианская церковь сделалась опорой и союзником гибнущего рабовладельческого государства.
Кризис старых духовных ценностей требовал какого-то социально-психологического замещения их. Искать замену в пределах греко-римского культурного круга было бесполезно, потому что его мыслители еще долго не могли преодолеть обаяния идей, созданных полисным миром, который формально продолжал существование еще в течение столетий. Правда, в более скромных социальных слоях, не затронутых учениями философов, отмечены и сообщества такого типа, где подготавливалась моральная атмосфера, в которой позднее могло расцвести христианское учение. Уже в I в. до н. э. в Малой Азии сложились общины митраистов (см. лекцию 18). В Греции еще ранее, со времен расцвета полиса, существовали и продолжали существовать в период империи общины орфиков. Учение их возводилось к древнему мифическому певцу и музыканту Орфею, якобы нисходившему в преисподнюю в тщетной попытке высвободить оттуда свою супругу Эвридику. Признавая весь пантеон греко-римских божеств, орфики переосмысляли мифы о них в этико-символическом духе: из яйца Хроноса («Времени») родился Эрос — божество любви и света, который и создал первичный мир, лишь видоизмененный Зевсом и олимпийскими богами. Орфики учили, что душа человека проходит круг перевоплощений, но он может быть сокращен «орфической» жизнью, которая предполагала презрение к плоти и аскетизм; выходя из круга перевоплощений, душа человека вступала в вечный мир блаженства и божественного бессмертия.
Учение орфиков, однако, тоже не могло ответить на болезненные вопросы эпохи — хотя бы потому, что не порывало с уже опостылевшими «полисными» культами и с культом императора, делая упор на самосовершенствование в пределах существующей системы ценностей. Еще важнее было то, что орфические общины были тайными, строго замкнутыми группами. Но трудно отрицать, что и орфизм подготавливал среди населения империи многие идеи будущего христианства — прежде всего идею неокончательности смерти, возможности бессмертия для каждого праведника и воздаяния человеку по делам его в загробном бытии.
На Ближнем Востоке дело обстояло по-иному. Здесь уже по крайней мере с VI в. до н. э. возникли эсхатологические течения — мистика абсолютного будущего, ожидания прихода спасителя мира для учреждения нового, окончательного и безупречно справедливого порядка на земле. Ожидание спасителя было свойственно многим направлениям зороастрийской религии, но особенно характерно было упование на будущего спасителя «помазанника» для течений, слагавшихся на почве ветхозаветной религии, видимо, не без влияния зороастризма. В связи с перипетиями эллинистической истории, с многократными переселениями этнических групп — и в том числе иудеев — во все концы эллинистического мира ветхозаветные идеи получали все более широкое распространение. Иудеи, принадлежащие к «диаспоре» (выселенцы из Палестины), занимались привлечением новообращенных в ортодоксальный иудаизм, но, кроме того, в разных местах образовывались, как мы уже видели («Расцвет древних обществ», ), различные более или менее обособленные группы и течения, такие, как терапевты в Египте, ессеи в Иудейской пустыне у Мертвого моря, сторонники Иоанна «Крестителя», а затем и многие другие. Для всех них были характерны не только эсхатологические чаяния вообще, но и ожидание избавления, которое будет принесено в «конечные времена» конкретным лицом. Для ортодоксальных иудеев это должен был быть непременно потомок древнего царя Давида, помазанный Богом в цари («помазанник» по-древнееврейски машиах , по-гречески мессия или христос ); ожидалось, что он восстановит конкретное государство, но не в его прежнем виде, а в виде идеального, утопически-справедливого царства, доступного только праведникам, выполнявшим боговдохновенный «Закон» Торы, или Пятикнижия, приписывавшегося Моисею. Вера в приход мессии утвердилась по крайней мере еще с VI в. до н. э. Часто считали, что перед пришествием мессии будет новое явление пророка Илии, который якобы не умер, а вознесся живым на небо и может вновь появиться на земле в «конечные времена». Другие религиозно-этические движения сходного происхождения сохраняли веру в будущее пришествие мессии, хотя рассматривали его более в нравственном аспекте. Как уже говорилось («Расцвет древних обществ», лекция 20), иудеи считали, что Яхве заключил со своим народом особый «завет» (договор, материальным признаком которого было обрезание: оно должно было отличать поклонников Яхве от всякого другого народа). Новые секты и религиозные движения стали выдвигать идею о Новом завете, т. е. новом договоре между богом и людьми, основанном на более высоких нравственных требованиях единого божества к личности человека. Представление о таких личных отношениях между богом и человеком не могло сложиться в хаотическом мифологическом мире греко-римской культуры — оно могло сложиться лишь на почве монотеизма, веры в одного бога, лицом к лицу с которым оказывается человек. Монотеизм же реально существовал в I в. до н. э. — I в. н. э. только в учениях, развившихся на библейской почве. Кроме того, именно здесь неизбежно было наиболее резкое столкновение с официальной идеологией Римской империи: монотеизм был абсолютно несовместим с идеологическим обоснованием империи — культом императора как одного из «божеств».
2. СОСТАВ ИСТОЧНИКОВ ПО ИСТОРИИ НАЧАЛЬНЫХ СТАДИЙ ХРИСТИАНСКОГО ДВИЖЕНИЯ
Генезис христианства принадлежит к проблемам, которые могут ставиться исторической наукой в двух различных планах — более общем и более узком. Возведение эсхатологизма в новое качество и одновременно его преодоление, приведшее к возникновению христианства, было обусловлено общественно-психологической ситуацией Римской империи. Систематически прослеживать эту обусловленность и означает решать в широком плане проблему возникновения христианства. Материал для решения проблемы в таком плане более чем обилен: по сути дела, это вся совокупность наличных данных о повседневной жизни, духовной тревоге, идейных исканиях жителей Римской империи в начале нашей эры.
Совсем другое дело — постановка проблемы генезиса христианства в узком плане, т. е. реконструирование фактической истории малозаметных событий в Палестине I в. н. э., послуживших началом собственно христианского движения. Как уже не раз отмечалось многими советскими историками, вопрос о фактической достоверности того или иного события или об историчности того или иного лица — это не мировоззренческий, а фактографический вопрос. В качестве такового он и должен решаться. Но при этом полезно напомнить, как Энгельс, сам разрабатывавший проблему происхождения христианства исключительно в широком плане, протестовал против попытки Бруно Бауэра вообще снять постановку этой проблемы в узком плане: «Разумеется, Бауэр, как и все, кто борется с закоренелыми предрассудками, во многом далеко хватил через край. Чтобы установить на основании также и литературных источников влияние Филона и особенно Сенеки на формирующееся христианство, а новозаветных писателей представить прямыми плагиаторами упомянутых философов, Бауэру пришлось отнести возникновение новой религии на полсотни лет позже, отбросить не согласующиеся с этим сообщения римских историков и вообще позволить себе большие вольности при изложении истории. По его мнению, христианство как таковое возникает только при императорах из династии Флавиев, а новозаветная литература — только при Адриане, Антонине и Марке Аврелии. Вследствие этого у Бауэра исчезает и всякая историческая почва для новозаветных сказаний о Иисусе и его учениках; эти сказания превращаются в легенды, в которых фазы внутреннего развития первых общин и духовная борьба внутри этих общин переносятся на более или менее вымышленные личности» .
Необходимо отметить, что вплоть до 60-х годов значительная часть советских исследователей, захваченная пылом борьбы с «закоренелыми предрассудками», шла скорее за Бауэром, чем за Энгельсом, утрируя даже передержки «хватившего через край» Бауэра. Так, например, если для Бауэра новозаветные авторы — «настоящие плагиаторы» более ранних писателей — Филона (ум. около 40 г. н. э.) и Сенеки (ум. в 65 г. н. э.), то для Р. Ю. Виппера это плагиаторы Плутарха (ум. после 119 г. н. э.), что гораздо более странно с точки зрения хронологии, да и в прочих отношениях.
С течением времени накопление нового материала (в частности, кумранские открытия, находки в Египте фрагментов евангелий, относящихся к началу II в. н. э., общее развитие научных теорий мифотворчества) создало предпосылки для более строгого отношения к фактам и евангельской традиции; это ощущается, в частности, в последних работах И. Д. Амусина, М. М. Кубланова, И. С. Свенцицкой, А. Ч. Козаржевского.
Ф. Энгельс, критиковавший тюбингенскую школу за то, что она сохраняет все евангельские рассказы, отбрасывая только чудеса, и Бруно Бауэра — за его гиперкритицизм, писал, что между этими границами лежит истина и что «новые находки, в особенности в Риме, на Востоке и прежде всего в Египте помогут в этом вопросе гораздо больше, чем какая угодно критика» . Открытия, сделанные в послевоенные годы, оправдывают эти слова Ф. Энгельса.
Для историка обобщающие схемы и принципиальные конструкции никогда не могут заменить конкретность фактов и персоналий. Постановка проблемы генезиса христианства в широком плане не отменяет постановку этой проблемы и в узком плане. Однако с источниками во втором случае дело обстоит куда менее благополучно, чем в первом.
Разумеется, особую ценность имели бы сообщения об Иисусе из Назарета и его первых последователях, исходящие от «сторонних» и постольку более или менее «незаинтересованных» свидетелей — римских хронистов первой половины и середины I в. н. э. К сожалению, вся актуальная историография ранней империи, предшествующая Тациту и Светонию, утрачена (за единственным исключением конспективного труда Веллея Патеркула, набросанного к тому же слишком рано — в 29 г.).
Упоминание христианства у Тацита вкраплено в рассказ о знаменитом пожаре Рима при Нероне в 64 г. н. э., подавшем повод к слухам о намеренном поджоге. «И вот Нерон, чтобы побороть слухи, приискал виноватых и предал изощреннейшим казням тех, кто своими мерзостями навлек на себя всеобщую ненависть и кого толпа называла христианами. Христа, от имени которого происходит это название, казнил при Тиберии прокуратор Понтий Пилат; подавленное на время, это зловредное суеверие стало вновь прорываться наружу, и не только в Иудее, откуда пошла эта пагуба, но и в Риме, куда отовсюду стекается все наиболее гнусное и постыдное и где оно находит приверженцев». После этого историк описывает казни христиан, оформленные как зрелище. Нет никаких оснований считать это место подложным или хотя бы интерполированным. Другой вопрос, какую информацию оно содержит. По достоверным сведениям, имевшимся у Тацита, к 64 г. христианство существовало, дошло до Рима и было уже настолько известно столичному обывателю, что могло пригодиться официозной пропаганде в качестве политического козла отпущения. Все это само по себе важно. Однако дает ли это сообщение сведения о начале христианского движения? Тацит писал в 116—117 гг. В эти годы о том, что христианство зародилось в Иудее, что основателем его был некто «Христос», казненный римскими властями, и что при этой казни играл какую-то роль прокуратор Понтий Пилат, можно было услышать от первого встречного христианина (а ведь друг Тацита Плиний Младший лично допрашивал христиан в Вифинии). «Анналы» Тацита — гораздо более ценный источник для истории римской стадии христианства, чем для истории его палестинской стадии.
То же самое в еще большей степени относится к сообщению Светония об императоре Клавдии: «Иудеев, постоянно волнуемых Хрестом , он изгнал из Рима». Из-за этого «Хреста», о котором Светоний больше ничего не знает, при Клавдии происходили беспорядки в римской еврейской общине.
На этот раз мы узнаем, что, по-видимому, не только Нерону но еще его предшественнику Клавдию пришлось в какой-то мере считаться с фактом мессианского движения последователей Иисуса. Стоит вспомнить о рескрипте того же императора Клавдия от 41 г. к александрийцам, текст которого был обнаружен на папирусе, найденном в 1920 г. в Египте. Император в несколько темных выражениях запрещает александрийским иудеям приглашать к себе иудеев из Сирии и Египта, разносящих «как бы некий общий недуг всей вселенной».
Толкование этого рескрипта вызывает споры, нельзя быть вполне уверенным, что в нем идет речь именно о христианстве; но он, во всяком случае, говорит о распространении из Сирии и Египта учений, связанных с библейской традицией и опасных для империи. В этом смысле свидетельство рескрипта смыкается с сообщением Светония о распространении христианства при Клавдии; но все это, к сожалению, еще не может дать нам в руки сведения о самих палестинских истоках христианства.
Естественно обратиться к историку Палестины Иосифу Флавию (37 — около 100 г.). В его «Иудейских древностях» (XX, 199—201) сообщается под 62 г. об убиении Иакова, «брата Иисуса, прозванного Христом», и есть раздел о самом Иисусе (XVIII, 63—64); этот раздел сразу резко разочаровывает исследователя: в нем бросаются в глаза заявления о мессианском достоинстве и даже божественности Иисуса, которые никак не могут принадлежать верующему иудею, каким был Иосиф, но только верующему христианину, каким он ни в коем случае не был. Безусловно, раздел испорчен переделками и вставками (интерполяциями) христианских переписчиков; но правильно ли считать его в полном объеме одной большой интерполяцией, или можно попытаться вычленить его подлинное ядро, отбросив наслоения? Этот вопрос до недавнего времени был предметом острой, но довольно безрезультатной дискуссии, пока в 1971 г. семитолог Ш. Пинес не доказал при помощи строгого филологического анализа, что первоначальный подлинный текст сохранился в средние века в ближневосточном рукописном предании благодаря раннему переводу «Иудейских древностей» на сирийский язык с оригинала, еще не подвергнувшегося христианской переработке. Этот сирийский перевод сообщения Иосифа об Иисусе сберегла для науки цитата из него (по-арабски) во «Всемирной истории» («Китаб аль-унван») христианского историка X в. Агания с прямой ссылкой на Иосифа Флавия . Интересующее нас место читается так:
«...В это время был мудрый человек по имени Иисус. Его образ жизни был похвальным, и он славился своей добродетелью; и многие люди из числа иудеев и других народов стали его учениками. Пилат осудил его на распятие и смерть; однако те, кто стали его учениками, не отреклись от своего ученичества. Они рассказывали, будто он явился им на третий день после своего распятия и был живым. В соответствии с этим он-де и был Мессия, о котором пророки предвещали чудеса...»
В отличие от переделанного христианским редактором греческого текста здесь нет ни сомнений в человеческой сущности Иисуса, ни упоминания о его чудесах, ни возложения ответственности за его смерть на иудейских старейшин (противоречащего общей тенденции сочинений Иосифа); что касается воскресения Иисуса и его мессианского достоинства, то они всецело оставлены на совести Иисусовых учеников. Это голос не враждебный, но чуждый христианству. Иначе говоря, отпадают все препятствия к тому, чтобы рассматривать весь раздел в таком виде как подлинный текст Иосифа Флавия (конечно, со скидкой на несущественные деформации, возникшие при последовательном переводе с греческого на сирийский и с сирийского на арабский).
Другое из двух главных сочинений Иосифа Флавия — «Иудейская война» — было написано в двух вариантах: по-гречески — с расчетом на римскую публику и по-арамейски — с расчетом на иудейскую публику. Сохранился только греческий вариант, в котором христианство ни разу не упомянуто, что само по себе довольно понятно: официозному историографу династии Флавиев, доказывающему грекоязычному читателю историческую правоту империи и политическую безобидность иудейства, не к чему было распространяться о мессианских движениях. Что касается древнего славянского перевода «Иудейской войны», возможно хотя бы отчасти восходящего к арамейскому подлиннику и доносящего колоритные подробности о политическом фоне выступления и гибели Иисуса, то проблема этого перевода является одной из самых интересных, но и самых спорных проблем источниковедения. Формулировать ее итоги еще не время.
Иносказательные упоминания об Иисусе и ранних палестинских христианах (минам — «еретиках», «отщепенцах») в Талмуде представляют собой довольно позднюю (II—V вв. н. э.) запись своеобразного «фольклора» раввинских школ за полтысячелетия. Устное предание имеет свои свойства: оно крайне легко искажает факты, но порой очень цепко удерживает образ. Анекдоты и слухи о начале христианства, записанные в Талмуде, не отличаются в этом отношении от всех других анекдотов и слухов. Сообщаемые в них данные не следует ни переоценивать, ни отвергать целиком.
Христианская литература первых десятилетий дошла главным образом в составе канонического сборника, носящего название «Новый завет»; это комплекс религиозных сочинений, выбранных церковью среди им подобных как наиболее адекватное выражение новой веры, прибавленных к Септуагинте и вместе с ней составляющих христианскую Библию. Отбор новозаветного канона в основном произошел во II в., но завершился только к концу IV в. В него входит 27 сочинений различных жанров: четыре «Евангелия» , примыкающие к ним «Деяния апостолов», 21 «послание» (поучения в эпистолярной форме), из которых 14 принадлежат или приписываются традицией апостолу Павлу, а остальные — апостолам Петру (два), Иоанну Богослову (три), Иакову и Иуде (по одному), и, наконец, «Откровение Иоанна Богослова», или «Апокалипсис» — фантастическая картина грядущего конца мира. Все эти сочинения сохранились на греческом языке — международном языке Восточного Средиземноморья, там, где традиция сообщает о семитическом (еврейском или арамейском) подлиннике, как в случае с «Евангелием от Матфея», этот подлинник утрачен.
Четыре «Евангелия» составлены в форме рассказа о жизни и проповеди Иисуса, о его смерти и воскресении. Наиболее краткое и, возможно, самое древнее «Евангелие от Марка» ничего не говорит ни о происхождении, ни о детстве и юности своего героя; рассказ начинается прямо с того, что аскет и пустынник Иоанн «Креститель» (не смешивать с Иоанном «Богословом», учеником Иисуса, которому приписывается авторство ряда новозаветных текстов) выступает с проповедью покаяния и крестит своих последователей в реке Иордан (т. е. подвергает их ритуальному омовению, укорененному в иудейских религиозных традициях), предсказывая при этом приход «более сильного», чем он сам; как бы в ответ на эти слова Иисус приходит из Галилеи к Иоанну и принимает крещение. В самый момент обряда Иисус (по другой интерпретации текста — Иоанн) имеет видение: над ним разверзаются небеса, Дух божий (упоминаемый в Ветхом завете, но ни там, ни в Новом завете еще не признаваемый одной из трех ипостасей Божества, как позже у христиан) спускается к нему в виде голубя, и глас с небес утверждает Иисуса в мессианско-царственном звании «Сына Божия». Подготовившись сорокадневным уединением в пустыне, Иисус возвращается в родную Галилею на севере Палестины и начинает свою проповедь с возвещения мессианского времени («исполнились времена», «приблизилось царство божие», «покайтесь!»). Описываются призвание им первых учеников (апостолов — греч. «посланцев ») из среды рыбаков Тивериадского озера, его странствия, преимущественно в Галилее, творимые им чудеса. Об учении Иисуса в этом Евангелии говорится мало. Постоянный мотив — столкновения с иудейскими ортодоксами из числа господствующих религиозных течений фарисеев и саддукеев (и отчасти с учениками Иоанна «Крестителя»), в связи с тем что Иисус, во-первых, проявляет непринужденность по отношению к запретам иудейской религиозной практики (например, нарушает предписание абсолютного бездействия в субботу), во-вторых, притязает на право прощать людям их грехи, принадлежащее-де только богу, и, в-третьих, поддерживает «оскверняющее» общение с отверженными грешниками. Далее рассказывается о чудесном видении: поднявшись с тремя избранными учениками на «высокую гору» (отождествленную позднейшей традицией с горой Табор, в другом произношении — Фавор), Иисус явился им «преображенным», в засиявших одеждах, и на их глазах беседовал с Моисеем и Илией — легендарными пророками древности. После этого приведены изречения Иисуса, осуждающие богатство и утверждающие самоотверженную готовность на добровольное страдание в качестве решающего критерия духовной жизни . Наконец, накануне главного иудейского праздника — пасхи — Иисус приближается к Иерусалиму, въезжает в этот город на случайно найденном осленке, принимает приветствие от народной толпы, обращающейся к нему с ритуальными возгласами как к царю-мессии, и властно изгоняет из помещений Иерусалимского храма менял и торговцев жертвенными животными. «Подосланные» люди задают ему опасный вопрос; допустимо ли платить налоги императору? (Если Иисус ответит отрицательно — он разоблачит себя как подстрекатель к сопротивлению, если он ответит утвердительно — он восстановит против себя свободолюбивых «ревнителей» веры.) Иисус просит подать ему римскую монету и спрашивает, чье изображение и чье имя на ней отчеканены. Этот вопрос уже содержит в себе ответ: «Возвращайте цезарево — цезарю, а божье — богу» . Вслед за тем Иисус предсказывает неудачу иудейской освободительной борьбы и разрушение Иерусалима; он отвергает также традиционное обозначение мессии как «сына Давидова», переводя таким образом понятие мессии из области политики в область религии. Все это не спасает его от смертельной опасности: старейшины решают предать его суду синедриона, чтобы затем выдать на казнь римским властям (синедрион был лишен права приговаривать к смерти). Иисус в кругу двенадцати ближайших учеников тайно справляет обряд пасхального ужина (так называемая Тайная Вечеря), во время которой предсказывает, что один из учеников предаст его, а затем подает ученикам хлеб и вино, называя их своим телом и своей кровью, а себя уподобляя жертвенному пасхальному ягненку (прообраз христианской евхаристии — «причастия»). Ночь он проводит с учениками на Масличной горе в предместье Иерусалима, «ужасается и тоскует», просит троих самых избранных апостолов бодрствовать вместе с ним и в смертельной тоске обращается к богу с молитвой: «Авва Отче! Все возможно для тебя; пронеси эту чашу мимо меня! Но пусть будет не так, как я хочу, но как ты хочешь». После этого приходит один из учеников, по имени Иуда Искариот, вместе с вооруженными приверженцами иудейских старейшин; он подходит к Иисусу и целует его — это знак, кого надо схватить. Ученики разбегаются, Иисус отведен на суд синедриона, где подтверждает свое притязание на мессианское достоинство, за что старейшины выносят ему (предварительный) смертный приговор. Ранним утром Иисуса ведут к римскому прокуратору Иудеи Понтию Пилату для подтверждения приговора. Пилат спрашивает Иисуса, считает ли тот себя царем иудеев, и получает утвердительный ответ. Однако Пилат явно сомневается в политической серьезности дела и не прочь спасти необычного узника. По обычаю к празднику пасхи можно было помиловать одного осужденного; Пилат предлагает Иисуса, но толпа требует помиловать вместо него некоего Варавву, «который во время мятежа совершил убийство» . Иисуса ждет участь бесправных — телесное наказание и затем распятие на кресте. Его ведут на место казни (Голгофу) и распинают между двумя разбойниками. Описываются его страдания на кресте в течение шести часов и последние слова: это цитата из библейского псалма («Боже мой, Боже мой, почему ты меня оставил?»), приведенная не по-гречески, как остальной текст, и не по-древнееврейски, как в подлинном псалме, а на родном галилейско-арамейском наречии Иисуса: «элохи́, элохи́, ламма́ шебактани́? » Тело Иисуса было выдано одному знатному иудею и спешно похоронено в каменном саркофаге, в пещере, в присутствии двух последовательниц Иисуса. На следующий день была пасхальная суббота — день, когда по иудейским верованиям нельзя ничего делать и нельзя никуда ходить. Когда же по истечении субботы Мария Магдалина и еще две женщины («мироносицы») пришли, чтобы омыть и умастить благовониями тело Иисуса, саркофаг оказался пуст, а на его краю сидел «юноша, облеченный в белую одежду», который сказал, что Иисус из Назарета «восстал и его здесь нет» и что ученики увидят его в Галилее. Женщины в изумлении и страхе ушли. Дальнейший текст содержится не во всех рукописях, и многие исследователи считают его неподлинным. Кратко повествуется о явлениях Иисуса Марии Магдалине и «в другом образе» двум неназванным ученикам; оба раза видевшие не встретили к себе доверия. В конце изображается, как еще одно явление происходит перед всеми одиннадцатью апостолами, после чего они идут на всемирную проповедь новой веры. На этом кончается «Евангелие от Марка».
Другие евангелия прибавляют к рассказу новые черты. По-видимому, одним из главных препятствий к тому, чтобы иудеи признали в Иисусе мессию, было его скромное происхождение из семьи галилейского плотника. Поэтому «Евангелие от Матфея» и «Евангелие от Луки» предлагают списки предков Иисуса, возводящие его к царю Давиду и прародителю Аврааму. Плотник Иосиф оказывается обедневшим отпрыском царского рода. Далее подчеркивается, что рождение Иисуса по особому стечению обстоятельств произошло не в безвестном галилейском Назарете, но в «Давидовом» городе Вифлееме, с которым были связаны древние пророчества о мессии. Оба евангелия рассказывают, что Иисус был чудесно зачат и рожден девственной матерью; «обручник» (фиктивный супруг) девы Марии — Иосиф был только приемным отцом таинственного младенца, он усыновил его как потомок древней династии Давидидов. «Евангелие от Матфея» повествует об астрологах из Месопотамии («волхвах»), которые были приведены звездой на поклон новорожденному мессии, «Евангелие от Луки» — о вифлеемских пастухах, которых научил поклоняться младенцу явившийся им ангел. Жизнеописание Иисуса у обоих этих евангелистов в общем сходно с тем, которое дано у Марка, хотя порядок событий несколько иной, детализация более обстоятельна, чудесному отведено больше места.
Но главное отличие состоит в том, что в эти евангелия введено большое количество афоризмов и притч (др.-евр. машалим ), приписываемых Иисусу. Так называемая Нагорная проповедь особенно пространно дана в «Евангелии от Матфея» , она содержит этико-религиозную программу христианства.
На место древней этики любви к «братьям», к «своим» по крови поставлен универсалистский идеал любви ко всем людям, объемлющей друзей и врагов; на место заповеди возмездия — заповедь прощения; на место принципа деловой озабоченности — требование презирать все земные заботы, не думать о завтрашнем дне и ждать «конечных времен». В «Евангелии от Луки» особенно много притч, и среди них такая известная, как притча о блудном сыне, иллюстрирующая мысль об открытом грешнику прощении.
Что касается «Евангелия от Иоанна», то в нем жизнеописание Иисуса существенно отличается от того, которое предложено в первых трех евангелиях, настолько, что его трудно, даже невозможно согласовать с повествованием первых трех евангелий. Здесь упомянуты события совсем иные, действие происходит преимущественно в Иудее и специально в Иерусалиме, а не в Галилее. Именно «Евангелие от Иоанна», по существу, впервые подчеркивает божественность Иисуса. Этому евангелию предпослан богословский пролог, звучащий как гимн, в котором идет речь о «Логосе» (др.-греч. «слово», «мысль», «смысл») как втором лице бога, существовавшем до начала времен и воплотившемся в Иисусе. Этот пролог — начало христианской теологии .
Многозначительное название канонического христианского сборника «Новый завет», включающего кроме евангелий и другие части, обусловлено сложной эволюцией идей. Как уже упоминалось, в основе иудейства лежит представление о «союзе» или «договоре» («завете») между богом и человеком (или общиной людей), в силу которого человек принимает заповеди бога и творит на земле его волю, а бог охраняет человека и ведет его к спасению. Термин «Новый союз» («Новый завет») встречается в VI в. до н. э. у пророка Иеремии (гл. 31, ст. 31); затем, что особенно важно, он служил самоназванием кумранской общины ессеев (II в. до н. э.— I в. н. э.). Христианство жило верой в то, что новый союз бога с людьми осуществлен в результате примирительной миссии и жертвенной смерти Христа. В отличие от кумранской секты в обиходном языке христианства термин «Новый завет» стали прилагать не к самой общине, а к сумме канонических текстов, в которых видели новые заповеди, заменяющие «ветхий» Моисеев «Закон» (Тору). Слово «новый», вошедшее в обозначение самой чтимой книги христиан, как нельзя лучше передает эсхатологический историзм раннехристианской религиозности; члены христианских общин чаяли космического обновления и сами ощущали себя «новыми людьми», вступившими в «обновленную жизнь».
Каждое евангелие, входящее в Новый завет, представляет собой не только рассказ, но «весть», не только жизнеописание Иисуса, но прежде всего проповедь о Христе, Сыне Бога. Евангельские тексты прежде всего предназначались для культовых чтений-декламаций на общинных собраниях, для богослужения, их композиция определена логикой литургического (богослужебного) мышления, а словесная ткань — литургическим ритмом.
Наиболее характерно в этом отношении «Евангелие от Иоанна». Вообще миф о раннем христианстве без обрядов и таинств не соответствует исторической действительности. Внешняя примитивность и скудность обрядов молодой и гонимой церкви сочеталась с тем, что само слово евангельских текстов, тоже очень простое и необработанное, воспринималось по своей внутренней установке как ритуальное, богослужебное (литургическое) слово, словесное «действо» и «таинство». Такому слову отводилось особое место в жизни, с чем должен постоянно считаться источниковедческий анализ.
Первые три евангелия, которые ввиду общности материала принято в отличие от четвертого называть «синоптическими», не столь иитенсивно литургичны в каждой своей фразе, как «Евангелие от Иоанна», а «Евангелие от Луки» выявляет даже сознательную ориентацию на стандарты и нормы «мирской» эллинистической историографии; однако и они предполагают скорее заучивание наизусть, ритмическую, распевную рецитацию и замедленное вникание в отдельные единицы текста, чем обычное для нас читательское восприятие. Это роднит их с другими «священными» книгами Востока, например с Кораном (само арабское название которого выражает идею громкого чтения вслух), с «Ведами», с текстами буддийского канона.
Важная источниковедческая проблема — выяснение относительной и абсолютной хронологии евангельских текстов, а также их зависимости или независимости друг от друга. К началу XX в. была разработана схема, до сих пор служащая с известными модификациями отправным пунктом для многих исследователей: «Евангелие от Марка» и гипотетический, искусственно реконструируемый текст под кодовым обозначением Q (от нем. Quelle — «источник») рассматриваются как база, на которой построены «Евангелия» от Матфея и Луки, причем к Q восходят речения Иисуса, общие для Матфея и Луки , но не встречающиеся у Марка. Предполагается, что «Евангелие от Марка» и Q возникли до падения Иерусалима в 70 г., «Евангелия» от Матфея и от Луки — между 70—90 гг., «Евангелие от Иоанна» — между 90 и 120 г. (последняя датировка подкрепляется находкой в Египте папирусного фрагмента четвертого евангелия, который относится к первой трети II в.).
Вопрос о датировке новозаветных текстов и об их связи с палестинской стадией христианства будет, без сомнения, еще не раз пересматриваться в связи с новыми публикациями кумранских текстов и новыми археологическими открытиями.
3. ЕВАНГЕЛЬСКОЕ ПОВЕСТВОВАНИЕ И ПРОБЛЕМА ЕГО ДОСТОВЕРНОСТИ
Поскольку наука, не связанная религиозным вероучением, не имеет никаких оснований априорно принимать или априорно отвергать евангельский рассказ в каждой его детали, перед ней встает проблема критики источника.
В поисках реальной основы для такой критики необходимо помнить, что тексты евангелий — отнюдь не плод вольного литературного или религиозно-философского творчества. Уже в самом процессе своего становления они были жестко привязаны к совершенно конкретной утилитарной задаче: служить закреплением и подсобным инструментом проповеди, которой они и были порождены.
Из этого вытекает практический вывод: целесообразно попытаться выделить в составе евангельского повествования такие моменты, которые по своим ассоциациям, реально доступным для людей той эпохи и так или иначе всплывающим в текстах, могли лишь помешать делу христианской пропаганды и скомпрометировать саму проповедь. Если это удастся сделать, очевидно, что совокупность указанных моментов даст тот минимум безусловно непридуманных фактов (достоверных уже своей невыгодностью), которые не связанная религиозными догмами история обязана принять. Разумеется, вовсе не каждый подлинный факт непременно должен быть неудобным для пропагандируемого учения, но зато каждое неудобное сообщение должно восходить к подлинному факту, ибо провозвестник христианского учения был не в таком положении, чтобы взваливать себе на шею бремя этих неудобств иначе, как под давлением истины.
Целесообразно как можно полней использовать все еще недостаточно оцененный способ выяснить, какие именно пункты евангельского повествования были неудобны. Для этого нужно установить, что вызывало желание задним числом «исправить». Возможность эта связана с рассмотрением евангелий на фоне апокрифов, апологетических толкований и тому подобной несколько более поздней литературы. Чтобы определить, чем являются канонические евангелия, полезно для начала понять, чем они не являются, а для этого нет лучшего пути, чем прочувствовать контраст между ними и апокрифами. В апокрифах (как позже и в житиях апостолов и святых) царит ничем не сдерживаемая стихия эллинистической ареталогии (жанра повествований о чудесах) и восточного мифа (а порой, как в рассказах «Фомы Израильтянина» о детстве Иисуса, и восточной сказки). Фантазия работает в них так же беспрепятственно — и порой с такой же странной убедительностью,— как в сновидениях: чего стоит рассказ «Деяний апостола Иоанна» о том, как Христос дорастает головой до неба, как великан, а после этого оборачивается карликом и больно щиплет поставленного в тупик Иоанна за подбородок, приговаривая с таинственным видом: «Иоанне, не будь неверующим, но верующим и не умствуй!» Тот же апокриф расписывает, как один из апостолов видит Христа в образе статного мужа, а другой апостол — одновременно в образе младенца. Даже в сдержанном «Евангелии от евреев» можно было прочитать, что Дух Святой за один волосок перенес Иисуса по воздуху на гору Фавор, а в «Евангелии от Петра», столь близком по времени и стилю к каноническим, крест сам шествует и говорит. Неверие оказывается в апокрифах незамедлительно посрамленным: рука дерзкой повивальной бабки, усомнившейся в девстве Марии, отсыхает; раб, ударивший на пиру апостола Фому, оказывается растерзанным еще до окончания этого пира; и даже мальчишка, сломавший запруду, которую соорудил маленький Иисус, поражен недугом. Извечная человеческая мечта о компенсации унижений исполняется в апокрифах, точь-в-точь как в сновидениях.
Читая апокрифы, мы видим, какими были бы канонические евангелия, если бы евангелист рассказывал события так, как хотелось ему самому, его слушателям и его читателям. Вот один пример. В «Евангелии от Марка» мы читаем поразительное свидетельство о том, что в Назарете, где Иисуса встречали с недоверием, как слишком привычного земляка, он «не мог совершить никакого чуда... и дивился неверию их» (гл. 6, с. 5). Одного этого достаточно, чтобы высоко оценить совестливость рассказчика и понять, что он здесь, во всяком случае, не мифограф. Перед нами вовсе не какое-то особо тактичное и сдержанное применение установок жанра ареталогии, а некая противоположность этим установкам: получается, что, хотя чудотворство Иисуса реально для верующих, именно там, где оно было бы нужно, чтобы по всем правилам посрамить неверующих, заткнуть им рты, принудить к вере эффектным, показательным чудом, его как раз и нет, оно куда-то пропадает.
Конечно, дело совсем не в том, что евангелические рассказы сколько-нибудь правдоподобнее апокрифических. Элемент чуда играет в канонических евангелиях очень важную роль: Иисус описывается в них как чудесно родившийся, чудесно преображавшийся, чудесно исцелявший и чудесно воскресший. Впрочем, история рождения Христа, присутствующая только у Матфея и Луки, имеет свой особый колорит, отнюдь не характеризующий евангельское повествование в целом . Без этого элемента евангелие в принципе могло обойтись, как это видно на примере двух других евангелистов; напротив, оно не могло обойтись без чудесных исцелений и чуда воскресения. Но надо различать чудеса сказочно-мифологического характера от превращения молвою определенных совершившихся событий в чудеса. Нет никакого сомнения в том, что Иисус из Назарета жил в народной памяти как чудотворец. Истории известен ряд хорошо засвидетельствованных случаев, когда люди, в исторической реальности которых нет ни малейших сомнений, с полной искренностью и серьезностью считали себя и считались другими за чудотворцев, за сердцеведов, читающих мысли, и т. п. (вспомним хотя бы французскую народную героиню Жанну д‘Арк). Разумеется, относясь к Иисусу как к «чудотворцу», евангелисты могут время от времени говорить условным языком установившихся жанров, и соответственные случаи давно отмечены. Но когда стоит вопрос о своеобычности евангелий и достоверности евангельского рассказа, важно не то, какие черты ареталогии есть в евангелиях, а то, каких черт этого жанра там решительно нет. И в этом смысле одна фраза «Евангелия от Марка» о том, как чудотворец «не смог» совершить чуда перед буднично настроенными земляками — не то что не пожелал, а именно не смог,— важнее многих сверхъестественных эпизодов, ибо она ощутимо выявляет границу благочестивой стилизации, предел, положенный ей реальностью.
Авторы всех четырех евангелий, как и вообще их единоверцы, твердо убеждены в телесном воскресении Иисуса после смерти; они могли бы сказать на языке Павловых посланий: «Если Христос не воскрес, вера наша тщетна» («I Послание к коринфянам», гл. 15, ст. 14). Однако это характеризует именно веру евангелистов, но отнюдь не их рассказ в его собственно историческом аспекте. Для характеристики последнего существенно отметить, что ни в одном из четырех евангелий само по себо «событие» воскресения не описано (в отличие от апокрифов Петра и Никодима, где живописуется, как ангелы выводят Христа из гроба, причем головы ангелов доходят до неба, а голова Христа превышает небесный свод). Евангельский рассказ сначала фиксирует только пустой гроб, позже — и явление Христа ученикам, причем для веры это означает воскресение, для неверия — нет (из самого евангельского рассказа мы узнаем, что пустой гроб был тут же истолкован официальными инстанциями Иерусалима как инсценировка — ученики-де выкрали тело; что касается «явлений» и «видений», то они в древние времена нередко бывали засвидетельствованы среди определенных, возбужденных какими-либо реальными событиями групп населения). Как проповедники, евангелисты возвещают свою веру и ручаются за нее; но как рассказчики в собственном смысле слова, они и здесь поступают, как и везде,— не дают воли своей фантазии. Даже в рассказе о воскресении мы имеем дело не с мифологическим эпосом: триумф Иисуса над враждебными силами остается явным только для поверивших, но лишен доказательности и показательности, лишен наглядности.
На фоне общей картины полного внешнего провала дела Иисуса, закончившегося его осуждением законными властями как иудейской общины, так и Римского государства, позорным унижением и смертью, можно отметить еще ряд деталей, для нашего восприятия менее броских, но тогда достаточно важных; сочинителям мифов выдумывать их было бы по меньшей мере неразумно. Таково, во-первых, происхождение Иисуса из Галилеи. С точки зрения иудейской богословской мудрости «Галилея языческая» была населена не слишком высоконравственными и даже не очень-то умными людьми (гелилаа шоте — «бестолковый, галилеянин», говорится в Талмуде.) Галилейская Тивернада, в окрестностях которой происходят евангельские события,— это новостройка Ирода Антипы, названная в честь царствующего императора Тиберия и поначалу населенная преимущественно язычниками. Приозерный городок Капернаум, избранный Иисусом для первых мессианских выступлений, ни разу не упоминается в Ветхом завете и лишь однажды случайно назван в автобиографии Иосифа Флавия. А Назарет, родина Иисуса, вообще нигде не упомянут — ни в библейских текстах, ни у Иосифа, ни в талмудической литературе (это привело к тому, что некоторые ученые вообще считали Назарет выдумкой евангелистов, основанной на ложной этимологии прозвища «назорей», которое означает человека, принявшего на себя определенные ритуально-аскетические запреты; однако наукой теперь доказано существование Назарета уже в I в. до н. э.— I в. н. э.).
Действительно ли Иисус по особому стечению обстоятельств родился в легендарном Вифлееме, городе мессианских пророчеств, связанном с памятью царя Давида, наука знать не может, да это и не предствляет для нее интереса. Но не приходится сомневаться, что его детство и юность прошли в безвестном галилейском городке, просто потому, что измышление такой подробности практически невозможно, ибо противоречит интересам повествователей, и это важно для историка, поскольку дает возможность конкретизировать представления об этнической и социальной среде, из которой вышел Иисус.
Признание историчности Иисуса не имеет отношения к вопросу о бытии божьем, к атеизму, зато оно позволяет ввести частные обстоятельства возникновения важного фактора человеческой истории, каким явилось христианство, в конкретную рамку социальных условий определенного места и времени.
Приведенные нами выше аргументы убеждают не всех историков-марксистов. Однако, с нашей точки зрения, нет серьезных оснований сомневаться в том, что в первой половине I в. н. э. в Палестине, преимущественно в Галилее, действовал странствующий «учитель» по имени Иисус (Иешу́а) , который имел в своем образе жизни и общественном статусе много общего с раввинами своей эпохи, но также и с аскетами ессейского типа, хотя сам не входил ни в круг раввинов, ни в какой-либо сектантско-аскетический «орден» вроде кумранской общины;
что среда, из которой он вышел и которая первой приняла его проповедь,— это галилейские бедняки, подпадавшие наряду с общим социально-экономическим гнетом Рима и собственных богачей еще и духовному давлению из Иерусалима и как раз в I в. н. э. давшие множество свободолюбцев и бунтарей, например из секты зелотов;
что он в начале своей деятельности пришел к Иоанну «Крестителю» и дал совершить над собой главный обряд «крестительской» общины, тем самым продемонстрировав принципиальную солидарность с ее эсхатологическими чаяниями и нравственными принципами;
что после этого он основал собственную общину и объявил себя (или дал себя объявить) носителем и провозвестником наступающего мессианского времени ;
что его проповедь, направленная прежде всего неимущим и встречающая наибольший отклик среди них, принципиально обращалась ко всем категориям палестинского общества, допуская к нему в отличие от фарисейской и ессейской проповеди также и «нечистых», религиозно отверженных лиц, почему его последователи и смогли обратить проповедь к неиудеям и превратить локальное галилейское движение в мировую религию Средиземноморья;
наконец, что он был казнен римскими властями в результате сговора между ними и иерусалимской верхушкой, так что политическому осуждению Иисуса со стороны римлян предшествовало его религиозное осуждение со стороны санхедрина (синедриона).
Так обстоит дело с наличным преданием о событиях до казни Иисуса. Проповедь Иисуса стала зерном учения, развивавшегося далее уже на греко-римской почве (см. подробно в лекции 18).
История христианской религии насчитывает более двух тысяч лет. Но человечество, прежде чем отдать предпочтение этой мировой религии, прошло большой исторический путь. На протяжении его формировались религиозные представления и верования. Христианство основано на учении о богочеловеке Иисусе Христе, который сошел с неба на землю (воплотившись в образе человека) и принял страдание и смерть с целью искупления первородного греха человечества. После смерти Христос воскрес и вознесся на небо. В будущем, по христианскому учению, произойдет второе пришествие Христа для суда над живыми и мертвыми.
Христианство характерно наличием строгих заповедей и правил, установленных для его приверженцев. Последователи христианства должны выполнять заповеди Христа, безропотно переносить тяготы жизни. За соблюдение и за несоблюдение всех правил христианам обещано воздаяние в загробном мире, как я уже говорила в введении, это - Жизнь Вечная. Вероисповедальную основу православия составляют Священное писание и Священное предание. Основные принципы православия изложены в 12 пунктах символа веры, принятого на первых двух вселенских соборах. Своими корнями христианство принадлежит к учениям иудейских религиозных сект. Иудея на рубеже нашей эры находилась в составе Римской империи и под управлением ее наместников. Но в решении некоторых жизненно важных вопросов, прежде всего судебных и религиозных, в ней была предоставлена автономия жречеству во главе с первосвященником Иерусалимского храма и синедриону.
Вторая половина первого века до нашей эры и весь первый век нашей эры были временем непрерывных выступлений населения Иудеи против римского владычества. Все эти выступления безжалостно подавлялись, что подготовило почву для возникновения в среде угнетенных иудеев эсхатологических идей. Сыграла свою роль и достаточно устойчивая иудейская традиция ожидания Мессии - спасителя, который поможет угнетенным освободиться от власти чужеземцев. Непрерывная борьба с могущественными врагами за независимость, опустошительные вражеские нашествия, усиливающаяся эксплуатация иудеев привели к образованию пребывания части народа вне пределов своей родины.
В результате этого и других обстоятельств в иудаизме образовались ряд течений: фарисеи, саддукеи, ессеи. Первые два течения были традиционными. Ессейство возникло во II в. до нашей эры. Оно в своих идеях и в организации общин заключало уже многое из того, что затем получило развитие в раннем христианстве. Сведения о ессеях пополнились после находок в 1947 году древних рукописей в Кумранских пещерах на берегу Мертвого моря. Ессеи признавали абсолютность божественного предопределения и отличались сильной верой в бессмертие души. Члены их сект находились в оппозиции к официальному иудаизму, решительно осуждали рабовладение, торговлю. Постепенно ессеи начали отходить от сложной религиозной обрядности официального иудаизма. Кроме оппозиционных к иудаизму общин ессеев в диаспоре возникали и другие похожие религиозные общины. Это было обусловлено утратой иудеями прежнего социального и идеологического единства. В процессе религиозных поисков на фоне упадка и разложения Римской империи формируется и внедряется в сознание верующих идея равенства, идея спасения, идея возможности получения и обретения счастья в потустороннем мире.
Заметную роль в становлении и развитии раннехристианских верований сыграл религиозный синкретизм, а также некоторые философские идеи. Исследователи возникновения христианства отмечают, в частности, огромное влияние философских идей неоплатоников на процесс становления идеологии христианства. Неоплатонизм представляет собой систему позднеантичного идеализма, включившего в себя многие положения и образы античных религиозно-мифологических учений и сказаний. Основоположник этого направления в философии Плотин систематизировал объективный идеализм Платона. В своих теоретических построениях он использовал также некоторые идеи и взгляды Аристотеля. Источник бытия Плотин видел в сверхприродном начале, которое мыслилось им как чистое и простое единство, полностью отвергающее всякую множественность.
Христианство возникло как синтез иудаизма, учения стоиков и некоторых других элементов культурной жизни Римской империи.
Христианство возникло на перекрестке эпох, культур, смогло объединить достижения духовно-практической деятельности человечества и приспособить их для нужд новой цивилизации, оставив за порогом дряхлые одежды родоплеменных и национальных религиозных представлений и верований.
Новая религия представляла собой противоречивый комплекс идей, часто даже логически не согласующихся между собой. Христианской религии нужно было пройти сложный путь приспособления к окружающему обществу, а обществу - пережить и осознать крах мировых порядков, чтобы эта религия смогла стать господствующей и государственной.
Важную роль в становлении христианства, сыграла демократичность первоначального христианства, которая проявилась прежде всего в организации общин верующих. Возникновение первоначального христианства обязано идее равенства, содержащейся в нем. Идея равенства была сформулирована как равенство всех людей в качестве греховных "тварей" перед могущественным и всемилостивым Богом. Желание равенства, всегда жившее в глубинах народного сознания, помогло развиться этой религиозной системе. В первое время существования христиан в их общинах отсутствовал церковный клир. Христианство возникло в Палестине в I веке н.э. на фоне мистико-мессианских движений иудаизма, как религия угнетенных и искавших спасения от жестоких условий в приходе спасителя. Римская империя в этот период простиралась от Евфрата до Атлантического океана и от Северной Африки до Рейна. В 6 г. н.э., после смерти Ирода, недовольные междоусобицами между его сыновьями, римляне передали управление Иудеей императорскому прокуратору.
Христианство первоначально распространилось в еврейской среде в Палестине и странах средиземноморского бассейна, но уже в первые десятилетия существования получило большое количество последователей из других народов. Во второй половине I тысячелетия христианство распространилось среди германских и славянских народов. До первой половины II века христианство представляло собой ряд общин, состоящих из рабов, вольноотпущенников, ремесленников. Во второй половине II века христианскими писателями уже отмечается наличие в составе общин благородных и состоятельных людей.
Одним из важных элементов перехода христианства на принципиально новый уровень был его разрыв с иудаизмом в II веке. После этого процент евреев в христианских общинах стал неуклонно уменьшаться. В это же время происходит отказ христиан от ветхозаветных законов: соблюдения субботы, обрезания, строгих пищевых ограничений. Расширение христианства и вовлечение в христианские общины большого количества людей самого разного вероисповедания привело к тому, что христианство этого периода представляло собой не единую церковь, а огромное количество направлений, группировок, богословских школ. Положение усложнялось большим количеством ересей, количество которых к концу II века церковный историк конца IV века Филастрий определяет числом 156.Во второй половине III века шел процесс дальнейшей централизации церкви, и к началу IV века из существовавших епархий выделилось несколько митрополий, каждая из которых объединяла группу епархий. Крупные церковные центры создавались в наиболее важных политических центрах империи, прежде всего в столицах. Христиане принимали всех, кто приходил к ним, и не скрывали своей принадлежности к новой религии. Благодаря богатым приходившим к ним, постепенно появился клир - постоянные служители культа и управляющие имуществом. Так возникли:
пресвитеры (старейшины),
диаконы (служители),
епископы (надзиратели).
Клир вскоре объявил себя единственным носителем божественной благодати и в дальнейшем через церковное учение и церковные законы закрепил за собой эту функцию.
Свою монополию на божественную благодать служители культа возводили к двенадцати апостолам - ученикам самого Иисуса Христа. Общий кризис античного мировоззрения, гнет императорской власти способствовали вступлению в ряды новой веры все большего числа богатых и образованных людей. Естественно, что именно они, более образованные и опытные в управлении, заняли прочные позиции в руководстве многими общинами.
Усилению их позиций способствовала надежда на скорое второе пришествие Спасителя. Отдельные церковные деятели начинали выступать за единовластие епископов, которые в последствии стали руководителями общин во всех вопросах, в том числе и вероучения. В 323 году император Римской империи Константин перенес столицу на восток, в город Византию, которая была переименована в Константинополь. По повелению императора Константина, был созван в 325 году Первый Вселенский Собор.
Промыслом Божиим был чудесным образом обретен в 326 году Животворящий Крест матерью Константина - святой царицей Еленой. В начале IV века христианство становится государственной религией Римской империи. В это время укрепляется церковная организация и происходит официальное оформление церковной иерархии, высшей частью которой становится епископат.
До V века распространение христианства происходило в основном в географических границах Римской империи, а также в сфере ее влияния - Армении, Эфиопии, Сирии.
Начиная с VII в. христианство сталкивается с исламом и теряет почти всю Африку и Ближний Восток. В XI веке в результате разделения церквей произошел раскол единой христианской церкви на католицизм и Восточную церковь. Восточная церковь в свою очередь, раздробилась на множество церквей, где самой крупной сегодня является Православная церковь. В XIII - XIV веках христианство распространяется среди прибалтийских народов. К XIV веку христианство практически полностью завоевало Европу, и, начиная с этого времени начало распространяться за пределами Европы. В XVI веке в Европе появилось ещё одно из направлений христианства - протестантизм. Появление протестантизма связано с реформацией - мощным антикатолическим движением. К началу XXI века число христиан во всем мире превышает 1,5 миллиарда, из них около половины проживает в Европе.
