Один из величайших философов, ученый и политический деятель Николай Кузанский родился на юге Германии, в селе Куза, в 1401 году. Будучи подростком, Николай сбежал из родительского дома, после скитаний его приютил граф Теодорик фон Мандершайд, который покровительствовал ему на протяжении всей жизни. Предположительно опекун отправил его на учебу в Голландию. Там, в школе «братьев общей жизни», он изучил греческий и латынь, занимался комментированием и переписыванием книг по философии и теологии. После окончания школы он вернулся в Германию и продолжил учебу в Гейдельбергском университете.
Николай Кузанский философия, биография и становление
Приехав в Падую, в 1417 году, Николай Кузанский стал обучаться церковному праву. Но одной юриспруденции талантливому юноше было недостаточно, он стал изучать медицину и математику, географию и астрономию, естествознание и точные науки. В Падуе он познакомился со своими будущими друзьями Паоло Тосканелли и Юлианом Цезарини, они привили Николаю тягу к философии и литературе.
Получив докторское звание по в 1423 году Николай Кузанский отправился в Италию, где и познакомился с Римским канцлером Поджо Браччолини, который заинтересовал его тягой к богословию. После возвращения в Германию он начал изучать богословскую деятельность в Кельне. В 1426 году, став священником, был назначен секретарем папского легата кардинала Орсини, а позже и сам становится настоятелем церкви в Кобленце.
В первой половине 15 века авторитет католической церкви был подорван, многочисленные распри между соборами и папой, феодалами и духовенством привели к расколу в церковном мире. Для восстановления влияния церкви требовались реформы, многие кардиналы предлагали ограничить папское влияние и усилить соборную власть. На собор в 1433 году приехал и Николай Кузанский, который выступал за лишение папы верховной власти.
Реформы Николая Кузанского в церкви и государстве
Реформаторские идеи касались как церкви, так и государства в целом. Кузанский Николай, философия которого проявилась в его первом сочинении «О согласии католиков», подверг сомнению документ, так называемый Константинов дар, в котором говорилось о передаче церкви не только духовной, но и светской власти императором Константином. Также Николай Кузанский провозгласил идею, предложенную ранее Оккамом, о воле народа, равной для государства и церкви. А любой властитель - лишь носитель воли народа. Также он предложил отделить власть церкви от государственной власти.
Под угрозой нашествия турецких войск греки и византийцы провели переговоры по поводу объединения восточной и западной церкви, на которые приехал и Николай Кузанский. Там он знакомится с Виссарионом и Плифоном, известными в то время неоплатониками, именно они сыграли основную роль в становлении мировоззрения будущего философа.
Замыслы о реформах, которые предложил Николай Кузанский, философия, основные идеи, кратко которые описать, конечно, достаточно сложно - все это было навеяно влиянием эпохи, ее противоречивостью, борьбой различных тенденций. Только зарождающаяся антифеодальная жизненная позиция, еще довольно зависима от средневековых представлений и образа жизни. Возвышение веры, излишний аскетизм, призывы умерщвлять плоть, абсолютно не совмещались с жизнерадостностью эпохи. Яркий интерес к познанию законов природы, оценка достоинств математики и других точных наук, влияние античности и мифологии - такова была Николай Кузанский принимал активное участие в церковной и политической жизни, но в то же время уделял много времени занятиям наукой.
Философия эпохи Возрождения, пантеизм. Николай Кузанский, Бруно
Знакомство с Амброджо Траверсари, Сильвием Пикколомини (будущий папа Пий II) известными гуманистами того времени сказалось на восприятие мировоззрения Николая Кузанского. Обратившись к античным философским трудам, он прочел в подлинниках Прокла и Платона.
Углубленное занятие астрономией, космографией, математикой, общность интересов связали его с гуманистами, такими как его друг Тосканелли. Философия бесконечности Николая Кузанского, соответствовала тому времени. Научные принципы требовали методичного изучения математики, счета, измерения, взвешивания. Его трактат «Об опыте со взвешиванием», стал первым шагом к новой эпохе научного и технического прогресса. В своей работе Николай Кузанский затрагивает экспериментальную физику, динамику, статику, ему удается связать воедино теорию с практикой. Он же первый создал в Европе географическую карту, а также предложил реформировать который впоследствии все же исправили, но только спустя полтора столетия.
Философия Николая Кузанского и Джордано Бруно в чем-то схожа. Идеи относительно космологии, были значительно новей идей Коперника и подготовили своеобразную почву для учения Бруно. Ими оставлено много научных трудов по богословию, философии, церковным и политическим темам, объединенных одной идеей, о бесконечной вселенной. Переход от традиций Средневековья наглядно демонстрирует Николай Кузанский развивает понятие предела, используемое им в объяснении Бога и фигур в геометрии.
Бог есть мир, а мир есть бог. Теория соотношения
Главной проблемой в размышлениях Николая Кузанского было соотношение мира и бога, теоцентризм его философии был совершенно чужд для средневекового богословия. Схоластическим знаниям о боге Кузанский противопоставил теорию «ученого незнания», давшую название его первой философской работе.
Ученое незнание не означает отказ от бога и познания мира, это не отказ от скептицизма, а возможность выразить полный объем знаний при помощи схоластической логики. Философия должна исходить в решении вопросов бога и мира, именно от незнания и несоизмеримости понятий и представлений об объекте. Пантеизм в Николай Кузанский объясняет не исключительно с религиозной точки зрения, а, скорее, с философской. Отождествление бога как единого целого с миром и сущности всего, легло в основу его философии. Это позволило отойти от религиозности и персонализации бога, упрощенных представлений о духовности и возвышенности всего сущего.
Когда Иоганн Венк обвинил Николая Кузанского в еретизме, то в свое оправдание он высказал необходимость отделить бога - предмета почитания, основывающегося на восприятии культа преклонения, от бога - объекта изучения. Таким образом, Николай Кузанский, поставил бога как собственное философское восприятие, а не как проблему теологии. При этом идет речь о соотношении законченного мира вещей с миром бесконечным, первоначальным.
Само разворачивание абсолютного максимума, начальная точка отсчета
Бог, которого он рассматривал в полном отречении от мира вещей - начало величайшего бытия, абсолютный максимум. Это начало всего и единое целое со всем, так утверждал Кузанский Николай. Философия исходит от того, что бог содержит в себе все остальное. И превосходит над всем.
Именно отрицательное понятие бога, что ввел Николай Кузанский, философия соотношения которого отвергает его потусторонность, объединяет его с миром. Бог как бы охватывает мир, а мир находится в боге. Такая позиция близка к пантеизму, так как не бог отождествлен с природой, а мир и природа находятся внутри него, так же, как он сам находится внутри человека.
Для характеризации процесса Кузанский Николай, философия которого заключена в процессе перехода от божественного к мирскому, применяет термин "развертывание". Подразумевается само разворачивание абсолюта, это приводит к глубочайшему пониманию единства мира, разрушению иерархических понятий.
Как объясняла такого ученого, как Николай Кузанский, философия, основные идеи которой заключены в понятии сущности, находящейся в свернутом виде внутри бога, разворачивание покоя и есть движение, временной промежуток - мгновение, а линия развертывания - точка. В самом учении заключается диалектическая основа совпадения противоположностей мира и бога. Творение, трактуемое как развертывание, не может носить временный характер, потому что сотворение - это существование бога, а оно является вечным. Таким образом, само творение, не являясь временным, получается проявлением необходимости, а не божественного замысла, как учит религия.
Космология в идеях Кузанского. Понятие о бесконечности вселенной и божественной сущности
Вселенная существует как постоянное развертывание бога, так как только в нем, абсолютном максимуме, возможно существование наиболее совершенного состояния во множестве, иным словом, вне бога Вселенная может находиться лишь в ограниченной форме. Это ограничение - главный показатель отличности бога от Вселенной. Как представлял Николай Кузанский, философия кратко объясняет данную проблему и нуждается в полном пересмотре. Схоластическая картина мира, когда сотворенный движимый во времени мир ограничивается неподвижностью небесных тел и отождествлен с христианским богом, не совпадает с учением, которое представил Николай Кузанский. Философия, основные идеи которой заключены в пантеистическом представлении божественного и мирского, объясняет понятие бога и мира как окружность с центром внутри, так как он нигде и в то же время везде.
Космос внутри человека, а человек внутри бога
Исходя из такой теории уподобления бога природному космосу, мир не имеет собственной окружности, однако его центр находится повсюду. Но все же мир не является бесконечным, иначе он бы был равным богу, а в таком случае у него были бы окружность с центром, был бы конец и, соответственно, начало, было бы завершение. Так проявляется связь зависимости мира от бога, объясняет Николай Кузанский. Философия, основные идеи кратко которой можно объяснить безграничностью, зависимости мирского от божественного начал, явление свернутости в физическом и пространственном существовании. Исходя из этого, можно сделать вывод о космологии. Получается, Земля не является центром мира, а ее окружностью не могут быть неподвижные небесные тела, утверждает Кузанский Николай.
Философия о космологии лишает привилегированности землю, которую ранее считали а бог становится центром всего, в то же время это объясняет подвижность земли. Отвергнув центральное расположение и неподвижность земли, не представиВ схему движения всех тел на небе, расшатав уже устоявшееся представление о земле, он проложил путь к развитию космологии и лишил геоцентризм логического оправдания.
Постижение божественной сущности, ученое незнание
Разрушив религиозное представление о мироздании, которое свойственно неоплатоникам, Николай Кузанский представил бога не нисходящим, опустившимся до ступени материального существом, а как проявление высшей божественной сущности. Таким образом, мир представляется как прекрасное божественное творение, которое позволяет увидеть превосходство и искусство бога. Тленность всего сущего не может скрыть благородство божьего замысла. Красота мира, которую описал Николай Кузанский, философия универсальных связей и стройности творения получают оправдание. При сотворении мира бог использовал геометрию, арифметику, астрономию, музыку и все искусства, применяемые человеком.
Гармоничность мира ярко выражена в человеке - величайшем творении бога. Об этом говорит Николай Кузанский. Философия, основная идея которой заключена в объяснении всего прекрасного, что создано богом, тесно связана с изучением космологии и пантеистической онтологии. Человек рассматривается как высшее творение бога. Поместив его над всем, поставив на определенную ступень в иерархии, можно сказать, что он как бы обожествлен. Таким образом, он оказывается высшим существом, заключив в себе весь мир.
Что характерно для всего существенного: притяжение противоположностей ярко выражено и в человеческом существовании. Соответствие свернутого максимума в боге и космическая развернутость бесконечности нашли отражение и в природе человека, так называемом уменьшенном мире. Это полное совершенство и есть божественная сущность, которая свойственна человечеству в целом, а не отдельной личности. Человек, поднявшись на максимальную ступень, став с ней единым целым, смог бы стать таким же богом, восприниматься богочеловеком.
Такое объединение человеческой и божественной природы является возможным только в божьем сыне, Христе. Таким образом, теория о человеке тесно переплетается с христологией, а та - с теорией развертывания, которую выдвинул Николай Кузанский. Философия кратко и понятно объясняет, что абсолютно совершенная природа сына бога и есть свертывание природы человека, наподобие космоса в свернутом состоянии, содержащегося в боге. Воплощенная во Христе человеческая сущность бесконечна, но ограниченная в отдельном человеке, она конечна. Таким образом, человек бесконечно - конечное существо. Отождествление Христа и человека Николаем Кузанским помогло ему сместить идею сотворения человека, присущую учению церкви. Он рассматривает человека не как творение, а как творца, именно это и уподобляет его божественной сущности. Об этом говорит и способность человеческого мышления бесконечно постигать мир, познавать новое.
Философия пантеизма Николая Кузанского и его последователей
С философией пантеизма Николая Кузанского связана мысль о соотношении знаний и веры. В основу учения легло представление космоса как книги божественного происхождения, где бог раскрывается для человеческого знания. Поэтому вера является путем постижения божественной сущности в свернутом виде, находящаяся в самом человеке. Но, с другой стороны, осознание развернутой сущности, осознание бога - это дело человеческого разума, который не может быть заменен слепой верой. Недостаточному знанию Николай Кузанский противопоставил созерцание интеллектуальное, которое дает понятие притяжения противоположностей. Такое знание он называет интеллектуальным видением или интуицией, осознание неосознаваемого, подсознательного, иными словами, ученое незнание.
Стремление к постижению истинного смысла, невозможность объять необъятное показывают незавершенность объектов. А истина представлена как нечто объективное, но недостижимое, так как познание, изучение не может останавливаться, а истина бесконечна. Мысли Кузанского о том, что человеческие знания относительны, распространились и на религиозные знания. Таким образом, любая религия лишь отдаленно приближена к истине, поэтому следует придерживаться веротерпимости и неприятия фанатизма религиозного.
Выдающийся философ, мыслитель или еретик?
Основные идеи Николая Кузанского оказались весьма плодотворными для дальнейшего развития прогрессивной философии. Влияние, оказанное развитием естествознания, гуманизма, сделало его выдающимся философом эпохи Возрождения. Учение о диалектике, притяжении противоположностей дало продолжение развитию немецкого идеализма в философии 18-19 веков.
Сильное влияние на восприятие мира оказала и космология, идея бесконечной Вселенной, отсутствия в ней окружности и центра. Позднее она была продолжена в трудах последователя Кузанского, Джордано Бруно.
Воспринимая человека как бога, творца, способствовал поднятию значимости человека Кузанский. Он превозносил умственные способности человека к безграничному познанию, хотя, по существу, это было несовместимо с тогдашним представлением церкви о человеке и воспринималось как еретизм. Многие идеи Николая Кузанского противоречили феодальному строю и подрывали авторитет церкви. Но именно он положил начало философии Возрождения и стал выдающимся представителем культуры своего времени.
Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже
Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.
Размещено на http://www.allbest.ru/
Санкт-Петербургский государственный архитектурно-строительный университет
Факультет АДФ
Кафедра философии
Реферат на тему
Пантеизм и диалектика философии Н. Кузанского
Работу выполнил студент:
Логунов Н.А. гр. 1-НТТС-2
Работу принял преподаватель:
Савинова Е.Ю.
Вступление
Эпоха Возрождения ознаменовалась выдающимися достижениями во всех областях человеческой культуры, в том числе и философии. Достаточно назвать имена Николая Кузанского, Леонардо да Винчи, Мишеля Монтеня, Джордано Бруно. Именно с ними связаны новые идеи в философии, которая пришла на смену господству средневековой схоластики и патристики.
В своем реферате я постараюсь рассказать о философии и жизни Николая Кузанского.
пантеизм диалектика философия возрождения Кузанский
Жизнь Николай Кузанский
Он родился в Германии в местечке Куза в 1401 г. в семье крестьянина. Рано испытав жажду знаний, он бежал из отчего дома и, получив поддержку местного феодала, смог получить хорошее образование в Братстве Общей Жизни - религиозной общине в Голландии, которая отстаивала важность внутренней веры и религиозного опыта, а не внешней, показной набожности. Николай принял духовный сан и, стремительно продвигаясь по ступеням церковной иерархии, достиг в 1448 году сана кардинала и главы всей католической церкви в Германии. Кузанский участвовал в организации Флорентийско - Феррарского церковного собора в 1439 года, принявшего решение о воссоздании католической и православной церквей. Идеал христианского единства, контроля верующих за папским престолом у Николая Кузанского дополнялся совсем уж фантастической по тем временам мечтой - о диалоге и сотрудничестве с исламским миром.
Кузанский был не только талантливым и энергичным церковным дипломатом, администратором, выдающимся ученым деятелем, но и глубоким мистиком и богословом, находящим яркие и впечатляющие образы для выражения того, что выразить словами просто невозможно. Высокий сан не спас Кузанского от обвинения в ереси после публикации его главного философского труда «Об ученом незнании». Немецкий богослов Венк в своем трактате с издевательским названием «О невежественной участи» обручился на него с обвинениями в проповеди пантеизма. Николаю пришлось защищаться - так возникла книга «Апология ученого незнания».
В своем учении Кузанский соединил идеи наступающего Возрождения (бесконечность мира, бесконечность Бога, величие человека), идеи средневековой философии (богопознание как высшая цель познания), идеи античности: Пифагора, Сократа, Платона, неоплатоников, а также идеи мистических учений Дионисия псевдо-Ареопагита и средневекового немецкого мистика Мейстера Экхарта. Научные, мистические, богословские, политические и философские поиски мыслителя органично слиты вокруг одной темы - темы единства (космоса, христианской цивилизации, Бога).
Главные философские труды «Об ученом незнании», «О сокрытом Боге», «О мудрости», «О бытии-возможности» и другие оказали огромное влияние на умы его современников. Его философия тесно связана с традицией средневекового неоплатонизма. Но он разорвал со средневековой ортодоксальной традицией схоластического богословия. Ему были чужды стремления создать «рационалистическую» систему веры, для подкрепления которой использовался авторитет Аристотеля.
Философия Николая Кузанского
Философ был близок к пантеизму и утверждал, что бесконечное мировоззрение есть проявление Бога, находящегося ва всем существующем, везде и потому нигде конкретно, слитого со всем воедино. Бог - это все вообще - само Бытие или «максимум Бытия», как говорил Кузанский. Все вещи, предметы и тела мироздания - это воплощение в нечто конкретное и телесное божество. Вселенная есть развернутый Бог, а Бог - свернутая в единое Вселенная. Таким образом, любая вещь - это проявление Богу, его реализация, его воплощение в некоем определенном предмете. Говоря иначе, Бог представляет собой некую единую, однородную основу всего, идеальную и бесконечную сущность, которая обнаруживает себя через материальные, конечные, отдельные вещи. Бог один, а предметов в окружающем нас мире - огромное множество, которое и есть развертывание или проявление, или инобытие (т.е. существование в другой форме) единого божества, тождественного всему мирозданию. Вещи, которые мы наблюдаем вокруг себя, совершенно различны и непохожи друг на друга. Но это только с точки зрения самих этих вещей. Ведь если посмотреть на них с точки зрения бесконечного Бога, то тогда, то есть по крупному счету, получится, что все вещи - одно и то же, так как любая из них - всего лишь воплощение Бога, его форма, проявление, частица, его обнаружение.
«Ученое не знание»
Центральной проблемой философии Кузанского является проблема соотношения Бога и мира. «Рациональному» обоснованию средневекового теоцентристского богословия в духе Августина или Фомы Аквинского, Николай Кузанский противопоставил концепцию «ученого незнания». Ученое незнание -- это не отказ от познания мира и Бога, это не скептицизм. Он стремился в таком названии отразить невозможность, выразить полноту познания в терминах средневековой схоластики. Кузанский возражает против познания Бога через перечисление его атрибутов: ни одно определение, ни все они в совокупности не могут исчерпать божественной природы. Такой подход к познанию Бога свидетельствует об отходе от канонической теологии. Это уже философский подход. Бог трактуется им как бесконечное начало и как скрытая сущность всего.
Николай Кузанский этой мировой основой всего сущего объявляет пантеистическое безличное начало - бесконечного Бога и говорит, что все вещи, представляющиеся нам различными с точки зрения повседневности здравого смысла, являются на самом деле тождественными, так как все они - проявление этого пантеистического начала. Но различия между ними стираются и пропадают, если воспринимать из не в качестве отдельных предметов, а рассматривать их в Боге, то есть - с точки зрения бесконечности. Повседневное мышление, утверждает Кузанский, никогда не может постичь, каким образом различное может быть одинаковым, как противоположности могут сливаться в одно целое и переставать быть противоположностями. Обыденно сознание мыслит все в каноничных, ограниченных масштабах, не может выглянуть на вещи с глобальной точки зрения. А философское мышление вполне может отрываться от привычной реальности, воспринимать бесконечность, и поэтому ему доступно кажущееся парадоксальным и невероятным совпадением противоположностей. Только необходимо еще раз подчеркнуть, что различное отождествляется только в бесконечности, сливается в одно только в единой и вечной основе всего существующего - будь это некое мировое вещество или же какое-либо духовное начало.
В этом подходе заметен уход от религиозной персонификации Бога, от упрощенных антропоморфных представлений о нем. Это уже не религиозный Бог, это философский Бог, философская идея, характеризующая первоначало всего сущего.
Николай Кузанский отвергает терминологию Священного Писания. Он ставит проблему Бога как философскую проблему. В ней речь идет о соотношении конечного мира, мира вещей с их бесконечной сущностью. Постижение бесконечного бытия рассматривается в соотношении с бытием конечным. А это и есть философский статус проблемы.
При трактовке перехода от Бога к миру Николай Кузанский отказывается от понятия единовременного акта творения. Он не употребляет также неоплатонического понятия «эманация», истечение мира из Бога. В этом, по его мнению, имеет место процесс «развертывания» из Бога того, что содержится в нем в «свернутом» виде. В этом плане Бог есть все, что он есть в свернутом виде; мир же есть то, что развертывается из него.
От позднейшего натуралистического пантеизма Николая Кузанского отличает отказ признать «развернутую» в мире божественную сущность тождественной природному началу. Бог и природа, согласно философии Николая Кузанского, не одно и то же. Материя и все материальные вещи не только не тождественны божественной сущности, но никогда не исчерпывают ее, не могут выразить полностью. Это лишь видимый мир, мир сотворений, мир кажущейся, за которым скрывается мир подлинной сущности.
Вселенная есть развертывание божественного первоначала. И это вечное развертывание и сеть ее развитие. Такой подход тоже является подлинно революционным. Схоластической картине мира, где сотворенный в пространстве и времени мир конечен и неизменен как акт единовременного творения, соотношение Бога и мира противопоставлено как первотолчок и вечное движение, развитие.
Человеческая природа рассматривается Николаем Кузанским как результат наиболее значительного, высшего божественного творения. Человек как бы помещен над всеми его творениями и стоит ближе всех к Богу. Человек есть совершенство творения. Но это качество присуще не одному конкретному человеку, а всему человечеству.
Возможность познания человеком мира не ограничивается трактовкой и толкованием Священного Писания. Эта возможность заложена в самой природе человеческого ума, в его практической деятельности. Так же, как Бог развертывает из себя мир, так и человек развертывает из себя предметы рассудка. Ум человека основывается на ощущениях, соединенных с воображением. Начало процесса познания невозможно без чувственного возбуждения. Этим Николай Кузанский по сути закладывает основы философской гносеологии -- теории познания, в которой высшим формам познавательной деятельности предшествуют ощущения и восприятия.
Иллюстрация философии Николая Кузанского в математическом при мере
Представим себе окружность и проходящую рядом с ней прямую. Очевидно, что это совершенно разные геометрические фигуры. Если увеличивать радиус окружности, кривизна на каждом конкретном ее участке будет уменьшаться. При увеличении радиуса до бесконечности окружность превратится в прямую, то есть перестанет быть самой собой. Также можно рассмотреть треугольник и прямую. Если уменьшать углы при основании треугольника до бесконечности, он станет прямой. Представим себе, что в окружность вписан многоугольник. Если увеличивать количество его сторон или граней до бесконечности, он превратится в окружность. И, наконец, покажем, что с точки зрения бесконечности 2 и 5, 3 и 7, 9 и 15 и любые две другие величины -- одно и то же, что различия между ними стираются и пропадают. Допустим, что перед нами -- два отрезка по 10 см каждый. Один разделим на части по 5 см, а другой разделим на части по 2 см. Первый, таким образом, распадётся на 2 части, а второй -- на пять частей. Получается, что мы делили одинаковые отрезки на разные величины (на 5 см и на 2 см) и поэтому получили разные результаты, значит, различие между пятеркой и двойкой очевидно. Но 5 и 2 отличаются друг от друга только в конечном, ограниченном масштабе, ведь мы рассматривали два отрезка. Теперь представим себе, что перед нами две прямые (бесконечные линии). Первую прямую разделим на отрезки по 5 см, а другую -- на отрезки по 2 см. Сколько частей получится на первой прямой? А на сколько частей распадется вторая прямая? И в первом случае и во втором количество получившихся частей будет бесконечным. Таким образом, мы делили две бесконечные линии на разные величины, а результат получили один и тот же. Единственное, что следует из этого -- то, что разница между двойкой и пятеркой исчезает в бесконечности, равно как и различия между любыми двумя другими величинами неизменно стираются в бесконечном масштабе. Перед лицом бесконечности все различия пропадают, теряются и исчезают. Бог есть и «абсолютный минимум» (ибо Он объемлет собой все) и «абсолютный максимум» (ибо Он есть везде); абсолютная полнота совпадает в Боге с абсолютной простотой.
«Все, что мы жела ем познать, есть наше незнание»
Задача философского познания, по мнению Кузанского, заключается не в последовательном изучении отдельных вещей и предметов окружающего мира, а в постижении бесконечности, единой мировой сущности, которая и есть все. Но если о каждой конкретной вещи вполне можно получить определенное знание, то постичь бесконечность совершенно невозможно, о ней может быть только незнание. Однако данный факт вовсе не означает отказ от метафизического познания, от желания открыть непостижимое. Философия на то и является любовью к мудрости, чтобы пытаться совершить кажущееся в принципе невероятным, сделать невозможное, стремиться к немыслимому.
Развивая идеи своих предшественников об «апофатической» (отрицательной) теологии как о парадоксальном пути к Богу через осознание Его непостижимости, как познании Творца через раскрытие Его принципиальной несводимости к творению, Николай Кузанский провозглашал: «Все, что мы желаем познать, есть наше незнание». Ни одно положительное имя -- Добро, Истина, Бытие, Красота -- не исчерпывают Бога. Бог есть «сверх»: сверх - Добро, сверх - Бытие, сверх - Истина и сверх - Красота. Поняв это, ощутив и почувствовав эту трансцендентность (запредельность) Бога по отношению к миру, мы выходим за рамки ограниченного и не «поглощаем» Бога своим разумом (как любую вещь мира), но напротив, сами расширяемся до Него, сливаясь с Ним в благоговейном молчании. (Об этом эзотерическом и трудном пути к Богу говорят все мистические традиции: дзен-буддизм, неоплатонизм, суфизм в исламе, исихазм в православии.) Двухмерное существо, обреченное жить в плоскости и вдруг понявшее, что мир не двухмерен и не сводится к его плоскости, а имеет некое иное -- вертикальное -- измерение, тем самым одновременно и доходит до границ доступного ему, и выходит за эти границы, вырывается из плоскости. То же происходит и с человеком, идущим по пути «ученого незнания». Обычная мысль стремится от известного к известному, от ограниченного к ограниченному, меряет подобным подобное. Но, пытаясь постичь Бога, мы попадаем в мир безграничного, невыразимого, неизвестного, и потому «непостижимое постигается через свою непостижимость» не в словах и понятиях, но в несказанном мистическом экстазе, при котором уже нет субъекта и объекта, человека и Бога, но лишь Единое. Разум достигает своего триумфа, когда осознает свои границы и необходимость иного, сверхразумного постижения, -- эта мысль Кузанского, обозначенная им в парадоксальном выражении «ученое незнание» (которое отличается от самодовольного «неученого незнания» обывателя), до него высказывалась Пифагором и Сократом, а позже -- Паскалем и Кантом.
Хотя упреки в «пантеизме» в адрес мыслителя не были беспочвенными (поскольку у него Бог сближается, но не сливается с миром и утрачивает свой личностный характер), вполне пантеистом он все же не был. Он сравнивал Бога с точкой, которая содержит в себе сразу и одновременно весь мир геометрических фигур и тел. Мир есть бесконечное число конечных вещей; Бог же есть бесконечность, «собранная» воедино и вместе.
Наряду с этими двумя бесконечностями -- бесконечностью мира («максимума просто», или простого максимума) и бесконечностью Бога («абсолютного максимума») -- Кузанский говорит и о третьей, парадоксальной бесконечности -- бесконечности человека. Парадоксальность состоит в том, что человек конечен, ограничен, жалок, ничтожен и является частичкой мироздания, несоизмеримой с масштабами Вселенной. Но именно эта частичка содержит в себе бесконечность, божественную потенцию -- способность творить, созидать, познавать. (Бог все создал, человек может все познать; Бог создал все естественное, человек создает искусственное, писал философ.) А значит, уступая миру, находясь в нем, смертный и жалкий человек одновременно превосходит его, будучи микрокосмосом, бесконечным в конечном, вбирая мир в себя. В этом и величие, и трагизм человека, и его уникальность, специфика, возможность возвыситься и причина неизбывных страданий.
О человеке
Николай Кузанский описывает идеал свободного и благородного человека, воплощающего в себе сущность мировой природной гармонии.
Абсолют (или Бог) есть добро, свет и красота в бесконечности своей неисчерпаемой простоты. В своей абсолютности добро, свет и красота непостижимы, их нельзя изобразить или представить, о них нельзя ничего высказать, на них нельзя указать. Чтобы стать постижимой, красота должна проявиться. Чтобы проявиться в чем-то конкретном, абсолютная красота «нисходит», т. е. оставаясь самою собой, теряет лишь свою абсолютность и приобретает конкретность.
Однако, несмотря на то, что конкретная красота есть все та же абсолютная красота, и ничто иное, конкретность в ней есть красота. Конкретность, чтобы быть конкретностью, должна каждый раз быть иной и иной; в этой бесчисленной множественности меркнет свет единства. Так мир, «сотворенный» в красоте и свете, не имея в себе ничего, кроме красоты и света, погружается, тем не менее, во тьму. Будучи светом, красотой и добром, он теряет себя во мраке бесчисленного множества конкретностей и как бы погружается в дремоту бессознательности. Так потенциальные богатства дремлют на поле крестьянина, и крестьянин не видит этих богатств, потому что их, на первый взгляд, там нет; хотя стоит ему вспахать и засеять поле, развести скот, посадить виноградную лозу, и богатства поля как бы проснутся.
Функцию возрождения света, затмившегося в конкретности мира, Николай Кузанский отводит человеческому уму и человеческой душе. Пусть вся природа дремлет сном пассивности и бессознательности; пусть довольствуются своей принадлежностью к природе многие люди, не имеющие сил искать, стучаться, творить. Но тот, кто ищет и действует, получает, помимо природного дара, принятого им вместе со своим рождением, второй дар - света.
Заключение
В творчестве Николая Кузанского философия Возрождения (за этим редким исключением фрагментарная и не создавшая целостных, продуманных систем), достигла наивысшей точки глубокого синтеза, повлиявшего на многих последующих мыслителей.
Николай Кузанский сыграл огромную роль в истории диалектики.
Именно диалектическое учение Николая Кузанского о совпадение противоположностей нашло свое продолжение и развитие в философии немецкого классического идеализма конца XVIII - начала XIX веков. Диалектичность философии Николая Кузанского позволила ему сделать шаги к материализму. Эти шаги, не будучи последовательными, привели философа к пантеизму, заключавшему в себе известную материалистическую тенденцию.
Не менее важную роль сыграла также космология Николая Кузанского, базировавшаяся на диалектико-пантеистическом мировосприятии философа. Революционная идея бесконечности Вселенной, идея отсутствия во Вселенной центра и окружности, верха и низа была воспринята и развита Джордано Бруно.
Кузанский высоко поднял значение личности человека, проповедуя могущество, безграничную способность человеческого ума к познанию. Человек - бог, творец; эта идея гуманиста Николая Кузанского носит, по существу, атеистический характер, ибо несовместима с религиозным представлением о человеке.
Велика заслуга Николая Кузанского и в разработке гносеологических проблем. В соответствии с потребностями буржуазии Кузанский пытался решить задачу наиболее эффективного познания природы. Он ввел в познание математический и естественнонаучный методы, что роднит его с будущим. Николай Кузанский одним из первых среди философов высказал мысль о противоречивости процесса познания, догадку о том, что «познание есть вечное, бесконечное приближения мышления к объекту», каковым была для него бесконечность, понимаемая как совпадение противоположностей.
Объективно идеи философа противоречили феодальной идеологии и подрывали ее. Именно в его учении берет свое начало натурфилософия Возрождения. Поэтому на основании вышесказанного Николая Кузанского можно считать одним из выдающихся представителем ранебуржуазной культуры.
Используемая литература
1.«Великие философы» / Д.А. Гусьев, П.В.Рябов / изд. «Астрель» 2005г.
2.«История философии» / В.И. Курбатов / изд. «Феникс» 1997г.
3.«Западная философия от истоков до наших дней» Т.3 «От Возрождения до Канта» / Д. Антисери, Дж. Реале / В 3-х т. / изд. «Пневма» 2004г.
4.«Философия эпохи Возрождения» / А.Х. Горфункель / Москва «Высшая школа» 1980г.
5.«Краткая история философии» / Под ред. В.Г. Голобокова / Москва изд. «Олимп» 1997г.
Размещено на Allbest.ru
...Подобные документы
Общая характеристика эпохи Возрождения. Гуманизм, антропоцентризм и проблема личности в философии Ренессанса. Пантеизм как специфическая черта натурфилософии Возрождения. Философские и космологические учения Николая Кузанского и Джордано Бруно.
контрольная работа , добавлен 14.02.2011
Человек эпохи Возрождения: специфика мироощущения. Натурфилософия эпохи Возрождения. Мистический пантеизм Николая Кузанского. Социальная доктрина Возрождения, утопии эпохи (Т. Мор, Т. Кампанелла). Натуралистический пантеизм Дж. Бруно. Феномен гуманизма.
контрольная работа , добавлен 07.07.2014
Античное философское наследие. Натурфилософские концепции и их роль в философии эпохи Возрождения. Антисхоластическая направленность передовой философии. Учение Кузанского о безграничности космоса. Гелиоцентрическая система мира Николая Коперника.
реферат , добавлен 07.03.2012
Общая характеристика периода эпохи Возрождения и ее представителей, развитие средневековой культуры в "Божественной комедии" Данте. Основная идея гуманизма о самоценности земной жизни. Основные идеи натурфилософии учения Н. Кузанского и Дж. Бруно.
реферат , добавлен 01.02.2011
Взаимоотношения субъекта и объекта, материального и идеального в эстетической деятельности и восприятии. Определение Гегелем эстетики как философии искусства. Натурфилософия эпохи Возрождения: пантеистическое понимание природы. Мысли и работы Кузанского.
контрольная работа , добавлен 26.04.2012
Антропоцентризм, гуманизм и развитие человеческой индивидуальности как периоды в развитии философии эпохи Возрождения. Натурфилософия и становление научной картины мира в работах Н. Кузанского, М. Монтеля и Дж. Бруно. Социальные утопии эпохи Возрождения.
контрольная работа , добавлен 30.10.2009
Особенности развития естественных наук в эпоху Возрождения. Появление натурфилософии, свободной от подчинения теологии. Философские учения Н. Кузанского - философа, теолога, ученого, церковно-политического деятеля. Джордано Бруно и бесконечная Вселенная.
реферат , добавлен 09.05.2011
Выделение антропоцентрических и гуманистических идей философской мысли эпохи Возрождения. Основные идеи натурфилософии Николая Кузанского и Джордано Бруно. Содержание социальных теорий мыслителей Ренессанса Макиавелли, Томаса Мора и Томмазо Кампанеллы.
реферат , добавлен 10.11.2010
Ориентация на искусство как важнейшая отличительная черта мировоззрения эпохи Возрождения и ее гуманизма. Философия бесконечности Николая Кузанского. Утопические и естественнонаучные социальные идеи эпохи Ренессанса (Томмазо Кампанелла, Джордано Бруно).
контрольная работа , добавлен 20.11.2010
Особенности эпохи Возрождения, различные мировоззрения и их характеристика. Мироощущение Николая Кузанского. Идеи Джордано Бруно. Учение о человеке пико Делла Мирадолы. Крах ренессансных надежд. Эссеистика Мишеля Монтеня. Гуманизм Уильяма Шекспира.
А.В. Нечипоренко
Диалектика Николая Кузанского в трактате «О неином»
1. Две интерпретации диалектики «неиного» – А.Лосева и Х.Шталь
Обращаясь, как к образцу диалектики, к философии Платона, можно видеть, что собственно диалектика осознанно развернута Платоном в поздних диалогах «Софист», «Парменид», «Филеб»; ранние диалоги следует считать лишь подготовительными для выработки диалектического метода, некоторым восхождением к диалектике. Аналогично можно понять и творчество Николая Кузанского: начиная с трактата «Об ученом незнании», Кузанец реализовывал собственную философскую программу, результатом которой стал осознанный диалектический метод, выраженный в одном из самых поздних трактатов философа «О неином».
В истории исследований трактата бесспорно важнейшими являются работы А.Ф.Лосева. Русский философ был первым, кто перевел трактат на иностранный язык и дал его анализ с позиций диалектики. А.Ф.Лосев писал: «трактат «О неином» есть одно из самых блестящих произведений именно диалектики» . При том, что значение трактата «De li non aliud» велико, он сравнительно малоизучен. В этом контексте актуальна опубликованная в «Вопросах философии» (№6, 2008 г.) статья Х.Шталь «Единое» Платона – корень «неиного» Николая Кузанского? Статья Алексея Лосева о трактате «De li non aliud».
Х.Шталь полемизирует с А.Ф.Лосевым. Х.Шталь полагает, что А.Ф.Лосев интерпретировал формулу Кузанского в духе своей философии и, тем самым, в духе платонизма. Что основой этой реконструкции была субстантивация Лосевым «неиного», выразившаяся в замене его термином «А». Х.Шталь понимает А.Ф.Лосева так, что он интерпретирует формулу «неиного» как уровни иерархии бытия: «1) сверхсущее единое А («А», которое хочет определиться); 2) его сила (форма суждения, «неиное»); 3) конкретная форма, т.е. определенное А» . На основе этого понимания, Х.Шталь полагает, что «Лосев «реплатонизирует» Кузанского именно в том пункте, где кардинал выходит за пределы античной и средневековой традиций» . Х.Шталь пишет: «Мозельский кардинал обосновывает при помощи формулы «не иного» монизм, характеризуемый не диалектикой, а тринитаризмом. Он стремился к преодолению платонического дуализма гносеологическим способом, ведущим к новому роду мистического опыта, отличающегося от неоплатонической и ареопагитской традиции» .
А.Ф.Лосев реконструировал формулу Кузанского как описание диалектического акта в котором разделение и соединения суть одно; и именно этот акт он интерпретировал как энергию трансцендентного Единого. Почему же Х.Шталь полагает, что он относит к энергии только второй член формулы? Наверное потому, что Х.Шталь видит в диалектике Лосева такое мышление, которое оперирует противостоящими мысли предметами и не рефлексивно (не обладает самомышлением). Госпожу Х.Шталь можно понять так: она полагает, что трансцендентное «единое» Платона – это понятие, а тождество утверждения и отрицания в реконструкции А.Ф.Лосева – это само диалектическое тождество (единство противоположностей), без указания на возвышающейся над ним формальный принцип этого тождества.
Самомышление мышления для позиции Х.Шталь и Николая Кузанского принципиально потому, что именно в нем человеческий ум сущностно соединяется с Истиной, которая есть Логос. С точки зрения данной позиции, такое соединение потому снимает противоречия между мышлением и бытием, между трансцендентностью и имманентностью Бога, что Логос как Истина и Премудрость есть само мышление, и одновременно содержит в Себе идеи всего сущего, и таким образом, есть само бытие. В таком качестве Логос есть «соединительная граница» между Богом и миром, истинный Посредник, перекидывающий пропасть между Творцом и творением. Бог трансимманентен миру потому, что в каждом акте человеческого мышления эта пропасть преодолена присутствием Логоса.
Однако, как представляется, такая позиция сама выражает определенный синтез теизма с неоплатонизмом. Есть основания полагать, что А.Ф.Лосев давал свою оценку философии Кузанского совсем из другой позиции – позиции православия, не допускающей сведения религиозного опыта к интеллектуальному акту, а Божественных Лиц – к логической форме диалектики. С этой позиции оценка оказывается прямо противоположной. А.Ф.Лосев точно характеризовал «неиное» именно как интеллектуальный акт мышления, и, опираясь на рецепцию платоновской диалектики в греческом богословии, относил его к области естественных энергий, которые могут быть в разной степени пронизаны нетоварными энергиями, но достигать Сущности Бога, то есть Самой Троицы, не могут. Попытка же отнести диалектику «неиного» к внутрибожественной жизни Св. Троицы оказывается как раз возвратом к неоплатонизму, отходом от апофатики Дионисия Ареопагита и святоотеческого богословия.
Х.Шталь в своей реконструкции Николая Кузанского восстанавливает и воспроизводит позицию, исходной посылкой которой является теоретико-познавательное отношение, а переход к бытию осуществляется в рефлексивном мышлении через восхождение к единству мышления и бытия мышления («онтологический аргумент»). Показательно, что в собственной реконструкции «неиного» и в оценке реконструкции А.Ф.Лосева, Х.Шталь четко обозначает оппозицию между онтологией и теоретико-познавательным отношением (Х.Шталь использует термин «гносеология»). Сопоставляя диалектику А.Ф.Лосева и Николая Кузанского, Х.Шталь пишет, что «оба мыслителя стремились к одной цели: обоснованию единства бытия и знания, причем начало бытия представлено «единым», а принцип знания – «неиным». Однако их пути начинаются с противоположных концов: Лосев выбрал путь онтологии, который идет от бытия к знанию, поэтому он сводит «неиное» к «единому», Кузанский, наоборот, пришел путем гносеологии к утверждению, что бытие коренится в знании, и, следовательно, он заменяет единое «неиным».
Х.Шталь противопоставляет «Non aliud» субстанции – как акт, как принцип, – и подчеркивает: «этот принцип выше и прежде всякого другого, онтологического или логического, определения. Он должен предшествовать даже трансцендентному «единому» Платона, ведь и это «единое» – понятие. В этом пункте заключается переворот, совершенный Кузанцем в традиции (нео)платонизма: онтологический примат «единого», ведущий к непреодолимому дуализму, резко разграничивающему абсолют и область знания, заменяется гносеологическим приматом принципа сравнения и отличия, снимающим, со своей стороны, дуализм» . Non aliud понимается как акт, в котором мышление и бытие едины, и их противоположность еще не порождена. Х.Шталь можно понять так, что она исходит из предпосылки исключительно онтологического характера диалектики Платона, в которой «понятия» суть субстантивированные формы, не имеющие рефлексивного самоопределения. При такой посылке диалектика А.Ф.Лосева видится как описывающая взаимоопределение одного и иного по типу отношения «изображения» и «фона», и при этом сама «картинка» является онтологической – она противостоит мышлению как объект. Однако, ничто не мешает обернуть рассуждение А.Ф.Лосева на самомышление мышления. Действительно, в акте самомышления мышление направлено не на что иное, а на себя; однако может ли получить интенция именно такую определенность, если нет иной, противоположной направленности – на объект? Диалектика одного и иного, отнесенная к мышлению, аналогична диалектике «Я» и «не-Я» второго и третьего основоположений «Наукоучения» И.Г.Фихте, а сам смысл тройной формулы «неиного» оказывается аналогичным принципу первого фихтевского основоположение «Я есмь». Проделанное рассуждение показывает, что диалектике А.Ф.Лосева не может быть чужд аспект «гносеологического». Более того, в своей реконструкции античной диалектики А.Ф.Лосев прямо указывал на наличие в ней сферы рефлексивного мышления (своеобразного принципа cogito), обосновывая, что эта сфера прямо соотносилась со сферой энергий единого.
Усвоение мысли немецкого кардинала «примата гносеологии» приводит Х.Шталь к следующему выводу относительно всей философии Николая Кузанского: «Не иное» обосновывает единство бытия и знания: без «неиного» ничего нет. Тем не менее трансцендентность Бога при этом сохраняется, не создавая дуализма: Бог не становится имманентен миру, потому что Он Сам не проявляется в содержании мира, но гарантирует возможность истинного познания, так как «не иное» сопровождает каждый акт восприятия и познания в качестве его незамечаемой основы» . Переход от мышления бытия к бытию самому по себе оказывается основанным на том, что Логос содержит в себе все бытие, и на вере, что человек в рефлексивно-диалектическом акте самомышления мышления достигает сущностного единства с Логосом. Мы полагаем, что такая вера составляет характеристическую особенность западной философско-богословской традиции.
Принципиальное значение статьи Х.Шталь в том, что автор указывает на существенную христоцентричность мысли Кузанского и актуализирует важнейшую проблему связи христианского богословия и философского мышления в системе Кузанца. Мысль Кузанца как диалектика внутрибожественной жизни Св.Троицы, с нашей точки зрения, в статье восстановлена совершенно аутентично; однако сама возможность такой диалектики укорена в традиции западного богословия с его догматом filioque. Мы полагаем, что статья по-настоящему интересна именно тем, что в полемике Х.Шталь с А.Лосевым воспроизводится интеллектуальная ситуация богословско-философского спора, выражающего противоречия между западным и восточно-христианским мышлением и, в частности, связанного с различным пониманием и рецепцией античной диалектической мысли. Используя прием аналогии, можно сказать, что, в некоторой мере, подобный спор могли бы вести между собой Николай Кузанский и Марк Эфесский, путешествуя из Константинополя в Италию, если бы ко времени этого путешествия Кузанский уже имел свою философию и написал трактат «О неином».
Обратимся собственно к трактату Кузанца.
2. Введение понятия «неиное»
2.1. Контексты
Николай Кузанский пишет трактат в форме платоновского диалога. В самом начале он очень изящно вводит культурные контексты: предстоящее развертывание мысли будет происходить в соотнесении с «Парменидом» Платона и соответствующими комментариями Прокла, в соотнесении с философией Аристотеля и писаниями Дионисия Ареопагита. Сразу задается насыщенное поле, содержащее в себе самые фундаментальные историко-философские оппозиции и противоречия.
2.2. Самоопределительное определение
«Николай. В таком случае я прежде всего спрошу тебя: что в первую очередь позволяет нам знать?
Фердинанд. Определение.
Николай. Верно: потому что определение есть речь, или рассуждение. Но от чего его называют «определением»?
Фердинанд. От «о-пределения», потому что оно определяет все.
Николай. Совершенно правильно. Но в таком случае, если определение определяет все, определяет ли оно самого себя?
Фердинанд. Непременно, раз оно не исключает ничего» .
Итак, в качестве основания знания, самой сущности его, Кузанский выделяет определение, и тем самым, буквально в нескольких строках сразу связывает множество контекстов. Во-первых, определение – это важнейшая основа логики Аристотеля и аристотелевского категориального мышления. Во-вторых, что совершенно смазано переводом, Кузанский игрой слов организует переход от речевой формы мысли (речь - oratio) к самой мысли как таковой (ratio). И, тем самым, в-третьих, указывает на онтологическое содержание, стоящее за словами: определение – это определивание (de-finitio, русская калька - «о-пределение», где finis - лат. граница, предел), проведение границы одного в его отличии с иным, но это и есть корень диалектики Платона, взятой в онтологическом аспекте. Наконец, в-четвертых, задается рефлексивная форма обращенности на себя, причем не как «самосознание», а как чистая форма самоопределения. Но, тем самым, помимо «одного» и «иного» в онтологическом плане, появляется иной план – не чисто эпистемологический (знаниевый), но деятельностный, в котором есть действие определения (определение как оператор, или интенсивность) и результат этого действия (определение как операнд, или экстенсивный эффект). Вместе с тем, поскольку определение с самого начала вводилось как основа знания, деятельность, акт самоопределения вводится как сущность знания. Причем в отличие от немецкой классической философии, отягощенной категориальной схемой «субъекта» и «объекта», обращенность на себя вводится Кузанским как само-определение, т.е. как чистая форма, объективно, без всякого оттенка субъективности „cogito“, «единства самосознания», «Я». Налицо чистый объективный идеализм.
2.3. Неизоморфность языковой формы и мыслительного содержания
Следующие слова собирают воедино весь развернутый в предыдущих фразах смысл: «Николай. Ты видишь, следовательно, что определение, которое определяет все, есть не что иное, как определенное».
Здесь важны синтаксические формы:
Vides igitur --- Ты видишь, следовательно, что
definitionem --- определение (действователь, оператор),
omnia definientem --- все определяющее (действие, акт),
esse non aliud quam definitum? --- есть не что иное, как определенное (точно очерченный, определенный объект).
По языковой форме рассуждения здесь выстраивается линейное нарастание определенности: неопределенное А – действие определения – определенное А.
Однако получающее определенность А есть то же самое, которое порождает определенность; определяемое есть определяющее. Но как А может определять, будучи само чем-то неопределенным? Начало и конец цепочки должны полностью совпадать. Если оценивать только языковую форму высказывания, то окажется, что она имеет вид запрещенного в логике Аристотеля определения по кругу. Но это только показывает, что содержание, которое стоит за высказыванием, неизоморфно синтаксическо-грамматической форме речи. Так, языковое выражение читается и понимается во времени последовательно (сукцессивно), а его содержание представляет собой структуру, актуализируется разом (симультанно). Кузанец осознанно преодолевает принцип параллелизма языковой формы и мыслительного содержания, лежащий в основании схоластики. Трактат имеет второе название «Руководство созерцателя», т.е. содержанием трактата должно стать определенное интеллектуальное созерцание, воспроизведенное читателем. Николай Кузанский использует форму диалога как способ передать это созерцание. Он отчетливо осознает и неоднократно подчеркивает, что словесные выражения прямо не обозначают само интеллектуальное созерцание, но только служат руководством читателю в его попытках самостоятельно это созерцание актуализировать. Этому же служит и диалогическая форма в целом: попытки участников диалога с одной стороны передать, а с другой - понять и воспроизвести умозрение, вопросы учеников наставнику и его ответы - все это создает «игру смыслов», которая организует направленность сознания читателя.
2.4. Восхождение к принципу за счет рефлексивного мышления
Следующий фрагмент представляет особый интерес.
«Фердинанд. Вижу, раз оно – определение себя самого. Но я не вижу, каково оно.
Николай. Я его показал тебе самым ясным образом. Это и есть то, чем мы, сказал я, пренебрегаем, в пылу исканий не радея об искомом.
Фердинанд. Когда показал?
Николай. Я показал уже в тот момент, когда заявил, что определение, которое все определяет, есть не иное что, как определенное.
Фердинанд. Я тебя еще не понимаю» .
Кузанский оборачивает мышление собеседника на только что происшедшее здесь и сейчас. Искомое уже присутствует в диалоге, в мысли, но Фердинанд, пребывая в рассудке, его не видит. Николай же, с позиции разума, не только видит, но и так организует диалог, что показывает его собеседнику. Это одна из самых красивых в истории философии демонстраций пред-знания. Фактически здесь Кузанский в предельно сжатой форме развернул онтологический аргумент, осуществляя не дискурсивно-силлогистическое доказательство, а демонстрацию существования «не иного» .
2.5. «Non aliud» est non aliud quam non aliud
«Николай. Легко пересмотреть то немногое, что я сказал: ты найдешь там «неиное». Ведь если ты со всем тщанием обратишь острие ума на неиное, ты вместе со мною увидишь, что оно есть определение, которое определяет себя и все.
Фердинанд. Научи нас, как это происходит, ибо велико то, что ты утверждаешь, но еще не убедительно.
Николай. Тогда отвечай мне: что такое неиное? Есть ли оно иное, чем неиное?
Фердинанд. Никоим образом не есть иное.
Николай. Следовательно, оно есть неиное?
Фердинанд. Да, это так.
Николай. Определи же неиное.
Фердинанд. Я вполне хорошо вижу, что неиное есть не иное, чем неиное» .
Итак, здесь собственно и вводится формула «non aliud» est non aliud quam non aliud.
Рассмотрим формулу в аспекте ее логико-грамматического устройства: S - есть не что иное, как P. Здесь: 1) полагается S; 2) одноактно: а) S полагается как P, b) различается P и не-P , c) не-P отрицается, P – утверждается.
Проанализируем содержательные функции речевых форм. Трехкратно повторяется одна и той же форма non aliud, однако первое «non aliud» безусловно создает интенцию не объект мысли, т.е. понуждает полагать «non aliud» онтологически. Но, вместе с этим, «non aliud» есть имя неопределенного, неизвестного объекта, и с этой точки зрения, является моментом незнания. «Est non aliud» – выражение действия, где non aliud выступает в функции оператора. Если бы исходный объект был определен как некоторое одно, то противоположное ему иное могло бы мыслиться в соответствии с законом исключенного третьего: А и не-А образуют две части единого целого. Однако, никакое А явно не полагается, оно вводится только косвенно, через его иное. Это косвенное определение подобно тому, как зрение не может увидеть самого себя, но определяет себя и знает себя через видение иного – внешних предметов. Можно предположить, что в «est non aliud» свернуто содержится форма обращения на себя – акта «полагания себя» через противополагание иному. В «quam non aliud» здесь должен содержаться результат определения – определенное «non aliud». Но в формуле не было ничего определенного, кроме определенного действия, и, тем самым, определенного источника или закона этого действия – «оператора». Т. о. третий член является с одной стороны результатом определения, с другой стороны, сам содержит в себе действие оборачивания на предыдущие члены, и в этом подобен второму члену, и, наконец, устанавливает тождество первого субстантивированного члена формулы и второго члена, являющегося чистым актом.
Проведенную нами реконструкцию можно проверить «экспериментально», соотнеся ее с вышестоящими репликами участников диалога. Это возможно именно потому, что формула вводится Кузанским как свертывание смысла предыдущего развернутого рассуждения. За вопросом об объекте «что есть не иное?», следует организация действия косвенного определения:«есть ли оно иное?» Речевая определенность имени «не иное» сама содержит в себе отрицание, и поэтому не позволяет отнести имя к иному, заставляет явно проделать это отрицание: «не иное не есть иное», или иначе говоря, «не иное – это не иное»: «nequaquam aliud, igitur non aliud». Тем самым «не иное» получает смысл оператора и действия.
Мы видим, что смысл формулы подобен фракталу: вся формула в целом и каждый ее фрагмент несет единую форму самоопределения. Каждый член формулы равен каждому члену и при этом каждый член формулы по-своему выражает всю формулу и равен ей в ее целостности. И все это содержание свертывается в единство и простоту в едином имени – «non aliud».
2.6. Non aliud quam Х
Однако не всякое определение имеет форму самоопределения, и Кузанский показывает, как первое может быть выведено из второго.
«Фердинанд. Я вижу это точно. Но мне еще не ясно, что оно определяет все.
Николай. Нет ничего легче узнать это. Действительно, что бы ты ответил, если бы кто-нибудь спросил тебя: что такое иное? Не скажешь ли ты, что оно не что иное, как иное? Например, на вопрос, что такое небо, не ответишь ли ты, что оно есть не что иное, как небо?
Фердинанд. Конечно, я мог бы ответить так на все, что потребуется определить» .
Кузанский для определения любого иного Х вводит новую формулу: «non aliud quam Х». Здесь «non aliud» выступает как порождающая причина определенности Х, как опертор-действие. Обратим внимание на порождение субстантивированности Х в онтологическом полагании объекта («quam»): Х оказывается во взаимоопределении не только с иными объектами не-Х, но и с самоопределяющимся «non aliud» как активным субъектом определения.
2.7. Non aliud и апофатика Дионисия Ареопагита
«Фердинанд. Ты говоришь и обещаешь удивительное. Однако я желал бы прежде всего услышать, не выразил ли этого взгляда явно кто-нибудь из прежних мыслителей?
Николай. Хотя я ни у кого не читал об этом, однако, по-видимому, ближе всех подошел к этому Дионисий. Именно, во всем, что он столь разнообразно выражает, он освещает неиное. Когда же он подходит к концу «Мистической теологии», то утверждает, что Творец не есть ни что-либо именуемое, ни что-либо иное. Он, однако, говорит это так, что не кажется, будто он провозглашает в этом случае нечто великое, хотя для внимательного читателя он выразил здесь скрытое неиное, во множестве мест по-разному им разъясняемое» .
Отрицательность, содержащуюся в апофатике Дионисия, Кузанский переинтерпретирует за счет того, что в «non aliud» именно отрицанием осуществляется положительное определение. С одной стороны, non aliud является единством противоположностей одного и иного, утверждения и отрицания. Это соответствует определенному аспекту docta ignorantia: при стремлении мышления к недостижимому бесконечному объекту, Абсолют постигается как единство противоположностей, точнее, как единое начало, порождающее само различие и соединение противоположностей. С другой стороны, реализуется и второй аспект docta ignorantia: обращение мышления на собственное основание. Кузанец воспроизводит способ апофатического мышления как восхождения над отрицаниями (апофатикой) и утверждениями (катафатикой) о Боге, но при этом выражает это восхождение в форме двойной негации: отрицание – «neque quicquam nominabile» и утверждение – «neque aliud quid». Отрицаниям Дионисия придается смысл дефиниции Бога – «creatorem … esse» и, разрывая пропасть между стремящимся к богопознанию мышлением и трансцендентным Богом, на Бога проецируется первоначало самого апофатического мышления, т.е. non aliud.
2.8. Итоги анализа первой главы
Non aliud Кузанского вводится как причина самого себя и всего. В качестве causa sui non aliud является предельной причиной и единственным единым первоначалом. Non aliud вводится через демонстрацию его осуществления в мышлении участников диалога, но чисто логически – без малейших оттенков принадлежности к сознанию и самосознанию субъектов. При этом демонстрируется также explicatio и complicatio вводимого принципа. Non aliud вводится через обращение к знанию, но не как знание, а как основа знания. Через демонстрацию определения «неиным» объектов, «неиному» придается также статус основы бытия. Содержанием «non aliud» является диалектический акт, порождающий различие и единство одного и иного (как эксплицировал А.Ф.Лосев). Однако non aliud содержит специфическую форму диалектического акта – обращенность на себя и самоопределение (что справедливо подчеркивает Х.Шталь). Взаимоопределение одного и иного есть единый акт само-определения за счет отличения себя от иного и установления тождества себя самоопределяющего с собой самоопределяемым. Содержание тройственной формулы определения non aliud имеет устройство фрактала и свертывается в единство за счет имени «non aliud». Non aliud содержит в себе единство противоположностей различения и объединения, отрицания и утверждения, одного и иного. Опора на принцип единства противоположностей и придание апофатическим текстам Дионисия Ареопагита формы двойного отрицания позволяет Кузанскому объединить в non aliud оба содержательных полюса docta ignorantia - направленность мышления на трансцендентный объект и направленность на собственные порождающие основания. Тем самым в диалектике non aliud Николай Кузанский свертывает содержание всей своей философско-богословской системы.
3. Развертывание принципа non aliud
3.1. Имя Бога
Усваивая Богу имя «non aliud» Кузанский обосновывает особый статус этого имени, как такого, в котором снимается противоположность между именем и именуемым, само имя оказывается как бы имманентно внутри божественной жизни. Все это даст основание Николаю Кузанскому прямо отнести non aliud к Богу Слову – Второй Ипостаси Св.Троицы.
3.2. Трансимманентность Бога миру
Границу между Абсолютом и миром, Кузанский определяет по аналогии со зрением, проявляя тем самым содержание non aliud как порождающего начала определения себя и иного в акте само-определения: «иное, будучи пределом видения, не может быть принципом видящего. Ведь иное, поскольку оно есть не что иное, как иное, во всяком случае предполагает неиное, без которого оно не было бы иным. А раз так, то всякое значение получает определение – в отличие от значения самого неиного – в иной области в сравнении с принципом». Т.о. Кузанский через деятельностный акт самомышления устанавливает онтологическую трансимманетность Бога миру. Действительно, неиное, противостоящее иному, определяет себя как не-иное, и иное, как не-неиное. Однако над этим взаимоопределением возвышается не иное как порождающий его принцип. С одной стороны, мир противоположен Абсолюту как иное, а с другой стороны, Абсолюту ничего не противостоит и само бытие мира есть осуществление акта определения его Абсолютом.
3.3. Неиное – принцип бытия и знания
Неиное – «принцип бытия и познания» . Изнутри мышления объекты полагаются как мыслимые, подобно тому, как зрение видит нечто, отличное от себя. Однако зрение не видит свет, на основе которого оно существует, также и мышление не видит неиное как свой принцип. Однако граница между мышлением и бытием, самоочевидная для мышления, существует именно за счет акта неиного; мышление понимается по аналогии с чувственным восприятием: «принцип бытия и познания предстает в первую очередь как то, без чего попытки видеть и слышать были бы напрасны» . Обнаружив неиное как свой принцип и осознав его как начало всякой определенности, мышление приходит к необходимости видеть его и первоначалом бытия: «поскольку все существующее есть не что иное, как оно само, постольку оно во всяком случае не получает этого от чего-либо иного; следовательно, оно получает от неиного» . Принцип ускользает от познания, о нем невозможно даже поставить вопрос, поскольку он лежит в основе и вопроса. «Но надлежало бы искать свет светом» , то есть постигать принцип полным единством с принципом.
3.4. Неиное – начало всего
Вне неиного ничего не может ни быть, ни познаваться. Подобно тому, как в онтологических аргументах Августина Аврелия и Декарта невозможность помыслить иначе (невозможность усомниться в сомнении) выступала основанием единства бытия и мышления, так и у Кузанского неотмыслимость неиного доказывает его природу как всеобщего принципа. Любое А и есть А и усматривается как А через неиное. Неиное, по Кузанскому, – адекватное понятие, различие и мера всего: сущего и не сущего, возможного и действительного, движущегося и покоящегося, живого, мыслящего.
3.5. Неиное – имя Св.Троицы
В диалектике неиного Кузанский видит полное разрешение проблемы триединства Св.Троицы. Кузанский отдает своему умозрению приоритет перед Св.Писанием: «Тайна троичности … не может быть объяснена ни иначе, ни более точным образом, чем так…. Но те, кто именует Троицу Отцом, Сыном и святым Духом, приближаются к ней менее точно, однако пользуются этими именами надлежащим образом ради согласованности с Писанием».
Трехчленное определение неиного, по Кузанскому, есть образ Св. Троицы, так что между тремя членами формулы и Лицами Троицы устанавливается соответствие: «поскольку первый принцип, обозначенный как неиное, определяет самого себя, постольку в этом определяющем движении из неиного рождается неиное и на неином от неиного и рожденного неиного определение заканчивается, - в созерцании это можно увидеть яснее, чем на словах».
3.6. Non aliud non est aliud
Чтобы показать неиное в его инобытии в ином, Кузанский вводит новую формулу: не иное не есть иное («non aliud» non est aliud). Эта формула интерпретируется двояко, получая прямо противоположные значения.
А) «Не иное не есть иное» – означает отрицание хоть какого-то смешения неиного и инаковости. Формула используется так: «Не иное не есть (Х)», где Х – любой предмет тварного мира. В этом значении формула выражает полную трансцендентность не иного по отношению к иному (т.е. Абсолюта к миру).
Б) «Не иное не есть иное» – означает не чуждость не иного ни для чего. Формула используется так: «Не иное не есть иное (для Х)». В этом значении формула выражает полную имманентность не иного по отношению к иному (т.е. Абсолюта к миру) .
Сама трансимманентность задается принципом неиного: «Бог же из-за того, что Он не иной для иного, еще не есть иное: хотя и кажется, что неиное и иное противоположны друг другу, но иное не противоположно Ему, раз имеет от Него бытие в качестве иного, как мы сказали раньше. Как видишь теперь, правильно утверждают богословы, что Бог есть все во всем и в то же время ничто из всего» .
Данная формула сочетается с формулой «non aliud quam Х». Например, «земля есть не что иное, как земля». Здесь принцип определяет землю как землю и, в результате, по Кузанскому, сам принцип в земле есть земля.
Таким образом:
1) принцип порождает вещь;
2) принцип составляет бытие вещи и при этом пребывает сущим в вещи как в своем ином;
3) инобытие принципа есть сама вещь;
4) но принцип не есть вещь.
3.7. Неиное, сверхсубстанциальное единое и, единое сущее
Опираясь на цитаты из Дионисия Ареопагита, Николай Кузанский различает единое сверхсубстанциальное, и единое сущее. Кузанский соотносит неиное со сверхсубстанциальным единым: «хотя единое близко подходит к неиному, однако он признает, что еще прежде единого существует сверхсубстанциально - единое; и оно во всяком случае есть то единое, которое предшествует существующему единому; в нем ты и видишь неиное» . Неиное как сверсубстанциабльное единое определительно и для единого и для всякого множества, и поэтому возвышается над конечным и бесконечным (потенциальной бесконечностью).
Основанием соотнесения и в этом случае является форма само-определения. Обозначая неиное буквой А, Кузанский проводит следующее рассуждение: «говоря, что единое, являющееся сверхъединым, определяет то, что есть единое, он уже указал на это единое, которое сверх единого, во всяком случае как на то же единое, которое раньше единого. Следовательно, А определяет единое и все, потому что оно определительно, как он говорит, для всякого единого и множества» .
Этот фрагмент сложен для перевода и для понимания, однако его можно истолковать с учетом контекста: для Кузанского главным является смысл определительности. Выпячивая этот смысл, фрагмент можно было бы перефразировать так: «говоря, что единое-раньше-единого определяет то, что есть единое, он во всяком случае указал, что это единое-раньше-единого не иное что, как «единое раньше единого». Следовательно, неиное определяет единое и все, потому что оно определительно». При такой интерпретации смысл фрагмента Кузанского видится в следующем. Сверхсубстанциальное единое, определяя единое сущее, имеет определенность как единое-сверх-единое, таким образом оно определяет себя. Значит сверхсущее единое совпадает с неиным.
Однако, представляется, что такое толкование приводит к пантеистической онтологии: Абсолют не является определенным и не может определить себя без иного, т.е. мира, но в таком случае он зависит от мира и перестает быть Абсолютом. Такой результат получается, если принцип non aliud, использованный для диалектики Лиц Св.Троицы, в том же виде использовать для задания отношения между Богом и миром – ведь он является принципом само-определения и взаимо-определения.
Мы обнаружили важный факт: внутренне противоречие в диалектике Николая Кузанского. Эксплицируем его. Решаемая проблема: установить отношение между Абсолютом и миром. Возможные способы решения:
1) единое сущее есть чистый диалектический акт, который изнутри себя с необходимостью мыслит единое само по себе как свою порождающую, но запредельную, причину. Здесь ум философа утверждается в позиции единого сущего и созерцает Абсолют апофатически, как бы «снизу»;
2) единое само по себе есть чистый диалектический акт, определяющий себя и свое иное – единое сущее. Здесь апофатика кардинальным образом нарушается, ум философа утверждается в позиции Абсолюта.
Именно второй способ ведет к противоречию. Действительно, принцип может быть только единым, одним; а значит он один и тот же как для самоопределения Абсолюта, так и для определения отношения Абсолюта и мира. Но это и приводит к пантеизму.
3.8. Неиное как самомышление Бога и как порождение мира
Трехчленная формула неиного задавала форму обращенности на себя как самоопределения. Но эта же форма может трактоваться и как самомышление – рефлексивное мышление мышления. В этом случае неиное выражает единство мыслящего, акта мысли, и мыслимого. Так Кузанский описывает мышление Богом Себя. Бог есть видение видений, невыразимый единый взор.
Кузанский пишет; «…видение, которое есть триединый Бог, созерцает, конечно, Себя Самого и иное не разными видениями, но тем, которым он Себя и все созерцает одновременно. Такое видение есть определение. … Отсюда я вижу, что на одном и том же основании все, что есть, есть не иное, чем то, что оно есть, так как зрение, которое есть неиное, не видит иного в отношении себя».
Использование неиного как одного и того же принципа для описания самомышления Бога и для творения мира ведет к пантеизму или панэнтеизму в духе Иоанна Скота Эриугены. Итогом диалектики Кузанского является изведение Богом мира из Себя и установления равенства между этим изведением и понятием, понимаемым в генетическом смысле. В этом можно видеть прообраз объективного идеализма Гегеля. «…я вижу наш ум как образ того Духа. Ведь Дух тот, который от своей силы простирается на все, – этот Дух все исследует, творит понятия и подобия всего; творит, говорю, ибо подобия вещи в понятиях он создает не из чего-нибудь иного, как и Дух, который есть Бог, не создает чтойности вещей из иного, но из Себя Самого или из неиного. Поэтому, как он не есть иное в отношении к чему-нибудь творимому, так и ум не отличен от мыслимого им. Я хорошо вижу также, что в уме самом по себе, более отрешенном от тела, дух Творца отражается совершеннее и создает более точные понятия» .
4. Диалектика «неиного» Кузанца и диалектика «единого» Платона
4.1. Точка зрения Кузанца на платонизм
Для оценки диалектики Кузанского следует сравнить ее с диалектикой Платона как с эталонным образцом.
Прежде всего установим позицию, из которой мы будем осуществлять реконструкцию диалектики Платона. Для этого мы собираемся учесть выработанное самим Кузанским толкование платонизма. Николаем Кузанским отчетливо осознавалась демаркационная линия между аристотелевской и платоновской философиями: «Теперь преобладает аристотелевская школа, которая считает совпадение противоположностей ересью, в то время как его допущение – начало восхождения к мистической теологии» . Принцип совпадения противоположностей был значим для Кузанского не сам по себе, а как необходимый для восхождения к первоначалу мышления и бытия, без соединения с которым невозможно никакое истинное знание. И в отношении этого восхождения метод Аристотеля для Кузанского выступал непригодным, а платонизм, наоборот, давал надежную опору. Для Николая Кузанского были неприемлемы логика отдельных, готовых форм и метод абстрагирования форм вещей, лишенный рефлексии оснований мыслительных действий. Методу Аристотеля Кузанский противопоставлял метод мышления, возводящий к идеальному за счет рефлексивного выделения условий (оснований) мыслимости вещей. Этот метод Николай Кузанский усматривал в платонизме и ставил настолько высоко, что считал его некоторым божественным откровением.
Т. о. и наша реконструкция текстов Платона должна быть таковой, чтобы в диалектике учитывалось не только единство противоположностей во взаимоопределении одного и иного, но также и возможность рефлексивного оборачивания мышления на себя. Такое понимание отвечает подходам А.Ф.Лосева, полагавшего, что в платоновской диалектике сняты моменты феноменологии и трансцендентального метода, а также Ф.Бадера.
4.2. Реконструкция «ядра» диалектики Платона (на материале фрагмента диалога «Парменид»)
Мы исходим из того, что содержание т.н. «гипотез» основной части диалога «Парменид» связано между собой, и в целом имеет место развертывание мыслительного содержания. С этой точки зрения для понимания Платона принципиальным является переход от первой ко второй «гипотезе».
«Парменид: Следовательно нельзя ни назвать его (единое. А.Н.), ни высказаться о нем, ни составить себе о нем мнение, ни познать его, и ничто из существующего не может чувственно воспринять его.
Аристотель: Как выясняется, нет.
Парменид: Но возможно ли, чтобы так обстояло дело с единым?
Аристотель: Нет. По крайней мере, мне так кажется» .
С нашей точки зрения здесь Платон демонстрирует парадокс познания, воспроизведенный затем Августином и Кузанским: для собеседников очевидно существование непознаваемого единого. Действительно, результат первой гипотезы парадоксален: собеседники пришли к заключению о немыслимости и несказанности единого самого по себе, причем за счет того, что они мыслили и высказывали суждения! Так Платоном открывается трансцендентность и вместе с тем, имманентность единого. Трансцендентное единое само по себе выступает в мышление как пред-знание, то есть не как объект (ведь он непостижим!), но как бытие мысли в ее единстве. Именно в этом со-бытийствующем с мыслью единым и проявляется единое сущее. По нашей реконструкции, в актуализации этого проявления и в его обнаружении и заключается содержание перехода от «первой» ко «второй» гипотезе.
«Парменид: Итак, должно существовать бытие единого, не тождественное с единым, ибо иначе это бытие не было бы бытием единого и единое не было бы причастно ему, но теперь же мы исходим не из предложения «единое едино», но из предположения «единое существует» .
Можно показать, что понимание этого фрагмента на основе предположения о «гипостазировании понятий» Платоном приводит к версии, расходящейся с «буквой текста». Мы не будем здесь это делать, отсылая к исследованию А.В.Елашкиной. Перейдем сразу к диалектической интерпретации фрагмента. Диалектическая реконструкция фрагмента должна исходить из иной посылки: само гипостазирование значений слов должно рассматриваться как рассудочное действие, которое сознательно используется Платоном как частный инструмент в более сложном диалектическом движении мысли.
Проделанный переход от первой ко второй «гипотезе» дал результат: единое существует – как пред-знание, как бытие мысли, и, однако же, вместе с тем единое остается рассудочным предметом, противостоящим мышлению. Что именно делает Платон, когда устами Парменида говорит о причастности единого бытию, о том, что единое и бытие – это не одно и то же, когда строит фразы таким образом, чтобы подчеркнуть различие значений терминов?
Мы полагаем, что уже осуществив рефлексию пред-знания, Платон уже имеет единое сущее как факт, как самоочевидность мышления. Теперь, удерживая этот факт созерцанием, Платону нужно очертить, обрисовать, конкретизировать, каким-то образом объективировать имеющееся содержание. И первым делом на этом пути Платон он указывает на различие как таковое.
Абстрагируемая сторона содержания - само различение, а противопоставление единого и бытия - это речевая форма, за счет которой и в которой это различение проводится. Мы полагаем, что следующие фрагменты текста подтверждают такое понимание.
«Парменид: Повторим еще вопрос: какие следствия проистекают из предположения: «единое существует»? Обрати внимание, не представляется ли необходимым, чтобы это предположение обозначало единое, которое имеет части?
Аристотель: Как это?
Парменид: А вот как: если «существует» говорится о существующем едином, а «единое» - о едином существующем, и если, с другой стороны, бытие и единое не тождественны, но лишь относятся к одному и тому же существующему единому, которое мы допустили, то ведь необходимо, чтобы само существующее единое было целым, а единое и бытие - его частями?
Аристотель: Необходимо» .
Буквальное рассудочное толкование слов текста заставляет нас предполагать некоторый особый объект - само существующее единое, и, более того, видеть в нем в качестве частей два других объекта - само единое и само бытие. Однако обращает внимание на то, что единое и бытие в рассуждении выступают не просто как предметы мысли, но как некоторые операторы-действия, конституирующие иное. Бытие конституирует единое как существующее единое, а единое конституирует бытие как единое существующее. Это задает куда более сложные отношения, чем два предмета-части в предмете-целом. То, что простая категория «части/целое» не вполне схватывает рассматриваемое содержание и в этом смысле абстрактна, обнаруживается на следующем шаге рассуждения.
Аристотель: Частью целого.
Парменид: И следовательно, то, что едино, одновременно есть целое и имеет части?
Аристотель: Именно так.
Аристотель: нет, не может.
Парменид: Следовательно, каждая из этих двух частей в свою очередь содержит и единое и бытие, и любая часть опять таки образуется по крайней мере из двух частей: и на том же основании все, чему предстоит стать частью, всегда точно таким же образом будет иметь обе эти части, ибо единое всегда содержит бытие, а бытие - единое, так что оно неизбежно никогда не бывает единым, коль скоро оно всегда становится двумя.
Аристотель: Совершенно верно.
Парменид: Что ж, существующее единое не представляет ли собой, таким образом, бесконечное множество?
Аристотель: Выходит, так» .
Приведенный фрагмент - результат и кульминация всего рассуждения, по отношению к нему предыдущие абстракции и синтезы - лишь подготовительные ступеньки, «строительные леса». Именно в данном фрагменте обнаруживается необычайность, удивительность мыслимого содержания, не сводимость его к абстракции простого отношения частей и целого. Результат - утверждение единства противоположностей единого и многого - недоступен рассудочному мышлению. Можно предположить, что в данном фрагменте особенности диалектики Платона проявляются в наибольшей степени. Проанализируем текст.
Рассматриваемое содержание - единое, которое существует. Это именно единое, и его существование не есть его предикат; оно открылось как единство мышления и бытия в пред-знании первой гипотезы; единое бытийствует, осуществляется. Рассматриваемое такое единое охарактеризовано как целое. Но одновременно показано, что идея единства - само единое, - отлична от идеи существования, - самого бытия, и единое охарактеризовано как часть. Т.о. единое - и целое, и часть этого же самого целого. Но категория «части/целое» не допускает подобной возможности, чем отчетливо обнаруживается, что данная категория лишь указывает на мыслимое содержание, а не точно выражает его. Тем самым Платон понуждает к созерцанию содержания как такового, за формой его речевого выражения.
Единое сущее едино тем, что оно единое, и несет в себе различение тем, что оно сущее. Это различение и единство одновременны и неразрывны, они составляют «единицу», «квант». Любое осуществление как таковое (бытие) несет в себе и различенность и единство. Является ли при этом бытие самостоятельной идеей, существующей наряду с едиными и присоединяемой к нему «извне»? Если бы было так, единое сущее оказалось бы простым соединением самого единого первой гипотезы и самостоятельного бытия. Но единое само по себе первой гипотезы ни с чем не может быть соотнесено и соединено. Что, получается, единое сущее «второй гипотезы» - это объединение бытия и какого-то другого единого? То есть «единых» два? Представляется, что понимать так - значит существенно искажать мысль Платона. Единое единственно. Но это значит, что единое сущее - это то же самое единое первой гипотезы, но в какой то его особенности. Эта особенность - проявление, выступание из себя единого. И проявление есть первое различение, тем самым, осуществление и, тем самым, бытие.
Единое сущее - это «неразличенно-различение», что и есть «квант» бытия.
Являются ли при таком понимании единое и бытие со-положенными? Нет. Поскольку единое само по себе первой гипотезы не нуждается в бытии, может и не выходить из себя, но при этом единство является необходимым условием бытия. Т.о. единое само по себе обладает атрибутами абсолюта: оно не обусловлено ничем и не определено не через что, но через него определяется иное, в данном случае - бытие.
Подведем итог проделанной реконструкции.
Философу открывается как факт, как принудительно необходимое, неотмыслимое, самоочевидное содержание тождество единства, мышления и бытия в наипростейшем из мыслительных актов – едином акте мышления единого. Он не может приписать этот факт субъективности сознания в силу его принудительной необходимости для мысли и относит его к проявлению порождающего первоначала мышления и бытия. Эпистемологическая рефлексия абстрагирует в открывшемся содержании сторону единства мышления и мыслимого (самоочевидность обращенного на себя мышления, единство «в-себе» и «для-себя»). Онтологическая рефлексия абстрагирует в нем сторону выхождения одного в его иное («в-себе» и «инобытие»). Т.о. онтически бытие суть различение и соединение одного и иного. Логическая рефлексия абстрагирует единство единства и различия, единство единого и многого. Можно согласиться, что единое само по себе есть не иное для единого сущего. Но нельзя сказать, что такое неиное есть единое само по себе.
4.3. Сопоставление диалектики Платона и Николая Кузанского
Наша реконструкция диалектических принципов Платона и Кузанского приводит к выводу: non aliud следует соотносить с единым сущим Платона, но не с единым самим по себе.
Хотя Кузанский утверждал прямо противоположное, важна фактическая сторона: не как философ интерпретировал свои спекуляции, а что он делал своим спекулятивным мышлением.
1) В реконструкции диалектики Платона мы показали, что она может быть истолкована как содержащая в себе рефлексию, осуществляющуюся на переходе от первой гипотезы ко второй, однако сама она может быть интерпретирована только как момент единого сущего.
2) Помещение принципа самоопределения на место единого самого по себе нивелирует апофатический момент в философии Платона и исходную апофатическую интенцию самого Кузанского. Следствием такого помещения оказывается усиление момента пантеизма. Адекватность текстам Дионисия Ареопагита, на авторитет которых опирается Кузанский, придавая своему принципу высший статус, может быть достигнута только если самомышление относится к сфере единого сущего, то есть к сфере энергий единого самого по себе. Фактически non aliud есть ум, мыслящий себя неоплатоников.
3) С богословско-философской точки зрения Николай Кузанский отрицает апофатику тем, что диалектику non aliud отождествляет с внутибожественной жизнью Св. Троицы. Признание сущностного единства ума философа и Божественного ума в диалектическом созерцании non aliud фактически означает, что философ ставит себя в позицию Господа Бога, из которой он своим мышлением созерцает и вос-порождает все сущее.
Сделанный нами вывод позволяет отнестись и к возражениям Х.Шталь А.Ф.Лосеву и к реконструкции немецкого профессора. Мы можем согласиться с Х.Шталь в том, что «Лосев остался верен платоническому дуализму, согласно которому, абсолютное заключается в трансцендентности, принципиально недоступной познанию. Кузанский же полагал трансцендентность в имманентности, так, что непостижимость становится относительной: «непостижимо постигается непостижимое». Он установил монизм, который, исходя из платонической и ареопагитской концепции, существенно изменяет ее, приближаясь к аристотелизму» . Мы согласны с процитированным текстом, но даем этому совсем другую оценку и делаем иные выводы, нежели Х.Шталь. Действительно, non aliud оказывается аристотелевским умом, мыслящим себя. Стремясь в своей диалектике следовать Платону и отрицать Аристотеля, Кузанский фактическим методом своего мышления остался в сфере т.н. «теологии» Аристотеля. Стремясь преодолеть схоластику, он во многом вернулся к теологии Фомы Аквината. Главной проблемой, которую решал Кузанец, было восстановление целостной онтологии в рамках христианского католического мировоззрения, но на деле философ секуляризировал теологию, отождествив форму богопознания и общий гносеологический принцип. Тем самым Кузанец значительно отошел от патристического богословия и наметил движение в сторону протестантского, по своему религиозному типу, немецкого идеализма.
Примечания
(1) А.Ф.Лосев. «Исторический контекст трактата Николая Кузанского «О неином». Цит. по Шталь Х. «Единое» Платона – корень «неиного» Николая Кузанского? Статья Алексея Лосева о трактате „De li non aliud“ // Вопросы философии. № 6., М.: 2008. – с. 106 – 121. С. 116.
(2) Шталь Х. «Единое» Платона – корень «неиного» Николая Кузанского? Статья Алексея Лосева о трактате „De li non aliud“ // Вопросы философии. № 6., М.: 2008. – с. 106 – 121. С. 111.
(3) Там же, с. 108.
(4) Там же, с. 114.
(5) Там же, с. 109.
(6) Там же, с. 118
(7) См. «В Боге – никакого внутреннего процесса, никакой диалектики трех Лиц, никакого становления, никакой трагедии в Абсолюте, для преодоления и разрешения которой потребовалось бы троическое развитие Божественного существа. Подобные вымыслы, свойственные романтическим теориям немецкой философии прошлого века, совершенно чужды догмату о Пресвятой Троице» Лосский В.Н. Боговидение. М.: «Издательство АСТ», 2003. - с. 143. «Вот предел апофатизма: Откровение о Троице, как об изначальном факте, абсолютной реальности, которую нельзя ни вывести, ни объяснить, ни найти, исходя из какой-либо другой истины, ибо нет ничего, Ей предшествующего. Апофатическое мышление, отказываясь от всякой опоры, находит свою опору в Боге, непознаваемость Которого явлена как Троица». Там же, с. 158.
(8) См. например, прямое высказывание В.П.Зубова, принадлежавшего в 20-х годах XX века тому же философско-богословскому кругу общения, что и А.Ф.Лосев. «Единое Плотина безлично, - но система Плотина не есть пантеизм, ибо Единое Плотина премирно, трансцендентно миру … в учении о несотворенной энергии Божией, являющейся корнем твари, нет пантеизма: Сущность Божия премирна, Бог – выше своих энергий. Спросят: где же личный Бог? На это ответим: мы – в царстве философии, а для философии нет личного Бога. Для философии есть лишь Абсолютное как Всеединое и Абсолютное как Отрешенное, энергия Божия и Его сущность, - т.е. всегда Абсолютное, а не Абсолютный, Единое, а не Единый». с. 43.
(9) Шталь Х. «Единое» Платона – корень «неиного» Николая Кузанского? Статья Алексея Лосева о трактате „De li non aliud“ // Вопросы философии. № 6., М.: 2008. – с. 106 – 121. С. 108.
(10) Там же, с. 112-113
(11) См. Фихте И.Г. Основа общего наукоучения (1794 г.) – Фихте И.Г. Сочинения в двух томах. Т. I. – СПб.: Мифрил, 1993.
(12) А.Ф.Лосев: «…когда говорится, что одно полагает себя, это значит, что оно созидает себя, рождает себя, - конечно, в чисто смысловом отношении. Ср., напр., отождествление творчества и мышления у Procl. Inst. theol., 174. «Всякий ум утверждает последующее за ним через мышление и творчество [его заключается] в мышлении и мышление - в творении. В самом деле, если умное и ум тождественны, то и бытие каждого [ума] тождественно с мышлением, [совершающимся] в нем самом. Творит же [ум] то, что творит, бытием и продуцирует то, что есть, - соответственно бытию, и, надо думать, продуцирует то, что продуцируется, мышлением, так как бытие и мышление - оба одно, в силу того, что и ум, и все сущее тождественно с тем, что в нем, [т.е. с мышлением]. Значит, если [ум] творит бытием, а бытие есть мышление, то творит он - мышлением. При этом энергийное мышление [заключается] в актах мысли. А это тождественно бытию; бытие же - в творении, так как неподвижное творящее вечно содержит бытие в актах мысли. Значит и мышление - в творении.» О значении в истории философии этого античного cogito ergo sum можно указать свежую работу L. Blanchet, … 1920., где хорошо разобрана авгусиновская, плотиновская и аристотелевская традиция в картезианском Cogito. О значении Плотино–Проклова отождествления cogitare и esse в последующей философии много писал F.Picavet, и прежде всего в …1907. О тождестве бытия и мысли у Плотина ср., например, V9 , 5, где приводятся известные слова Парменида о тождестве бытия и мысли, и - V 3, 5; II 7,3; VI 2, 8.» Лосев А.Ф. Бытие. Имя. Космос. – М.: Мысль, 1993. с. 361.
(13) Шталь Х. «Единое» Платона – корень «неиного» Николая Кузанского? Статья Алексея Лосева о трактате „De li non aliud“ // Вопросы философии. № 6., М.: 2008. – с. 106 – 121. C. 113.
(14) (De li non aliud 1,3), Николай Кузанский. О неином. – Сочинения в двух томах. Т.2., –М.: Мысль, 1980. - с.186. См.: «NICOLAUS. Abs te igitur in primis quaero: quid est quod nos apprime facit scire? FERDINANDUS. Definitio. NICOLAUS. Recte respondes; nam oratio seu ratio est definitio. Sed unde dicitur definitio? FERDINANDUS. A definiendo, quia omnia definit. NICOLAUS. Bene sane! Si igitur omnia definit definitio, et se ipsam igitur definit? FERDINANDUS. Utique, cum nihil excludat».
(15) Ср. с Tathandlung И.Г.Фихте.
(16) То, что содержание «не иного» следует понимать не линейно-последовательтно, а в структурном единстве, специально подчеркивает Х.Шталь.
(17) См. Щедровицкий Г.П. Принцип «параллелизма формы и содержания мышления» и его значение для традиционных логических и психологических исследований – Щедровицкий Г.П. Избранные труды. – М.: Шк. Культ. Политики, 1995. Также Гайденко В.П., Смирнов Г.А. Западноевропейская наука в средние века. – М.: «Наука», 1989. Гайденко В.П., Смирнов А.Г. Трансформация принципа аристотелевской онтологии в томизме. // Историко-философский ежегодник 2003. – М.: Наука, 2004.
(18) (De li non aliud 1,3), Николай Кузанский. О неином. – Сочинения в двух томах. Т.2., –М.: Мысль, 1980. -с.186. См.: «NICOLAUS. Vides igitur definitionem omnia definientem esse non aliud quam definitum? FERDINANDUS. Video, cum sui ipsius sit definitio. Sed quaenam sit illa, non video. NICOLAUS. Clarissime tibi ipsam expressi. Et hoc est id, quod dixi nos negligere in venationis cursu quaesitum praetereuntes. FERDINANDUS. Quando expressisti? NICOLAUS. Iam statim, quando dixi definitionem omnia definientem esse non aliud quam definitum.FERDINANDUS. Nondum te capio»
(19) Ср. С.С.Аверинцев: «Мыслители греческой патристики предпочитали говорить не о «доказывании», но о «показывании» бытия Бога (различие этих терминов восходит к логической фразеологии Аристотеля). Климент Александрийский (+ ок. 215) поясняет, что поскольку доказательство есть логическое выведение вещи из более глубоких и потому предшествующих начал, к безначальному Первоначалу оно неприменимо (Stromat., V,12). Итак, бытие Божие в патристической мысли не «доказуется» а «показуется». Аверинцев С.С. Предварительные заметки к изучению средневековой эстетики. // Древнерусское искусство – М.: 1975. - с. 373.
(20) (De li non aliud 1,4), Николай Кузанский. О неином. – Сочинения в двух томах. Т.2., –М.: Мысль, 1980. -с.186. См.: «FERDINANDUS. Video equidem bene, quodmodo «non aliud» est non aliud quam non aliud».
(21) Например, целое – все множество высказываний, а части – подмножества истинных и ложных высказываний.
Публикация: Нечипоренко А.В. Диалектика Николая Кузанского в трактате "О неином". Coincidencia oppositorum: от Николая Кузанского к Николаю Бердяеву. - СПб., Алетейа, 2010.с. 376-386.
А.В. Нечипоренко, Диалектика Николая Кузанского в трактате «О неином» // «Академия Тринитаризма», М., Эл № 77-6567, публ.18309, 10.11.2013
«Бог обнимает всё, даже противоречия…»
Николай Кузанский
Николай Кузанский «…не только отождествляет единое с бесконечным, каким для него является максимум, но и идёт дальше: в отличие от греческих философов (платоников или пифагорейцев ), которые исходили из того, что единое имеет в качестве своей противоположности беспредельное (бесконечное), и в этом смысле полагали как бы два исходных первоначала (ум и материю), Кузанец утверждает, что у максимума нет никакой противоположности («ему ничто не противостоит»), а то, что естественно было бы считать его противоположностью - минимум, с ним совпадает.
Учение Николая Кузанского о совпадении противоположностей, одно из наивысших достижений диалектической мысли эпохи Ренессанса, несёт в себе заряд большой взрывной силы. Его тезис о тождестве максимума с единым отменяет античное учение о противоположности единого беспредельному. Тезис об отсутствии у максимума какой бы то ни было противоположности отменяет античное (во многом также и средневековое) противопоставление единого - многому, ума - материи, неделимого - делимому, неколичественного - количественному.
Согласно Кузанцу, противоположности существуют только по отношению к конечным вещам, а максимум бесконечен и потому для него нет противоположного».
Гайденко П.П., Эволюция понятия науки: становление и развитие первых научных программ, М., «Урсс», 2010 г., с. 517-518.
Широко известно следующее рассуждение Николая Кузанского:
«Я утверждаю, что если бы имелась бесконечная линия, она была бы прямой, треугольником, была бы кругом и была бы сферой. Таким же образом, если бы имелась бесконечная сфера, она была бы треугольником, кругом и линией. То же следует сказать о бесконечном треугольнике и бесконечном круге. Прежде всего очевидно, что бесконечная линия – прямая - диаметр круга - прямая линия, а окружность - кривая линия, большая, чем диаметр. Если же кривая линия тем менее крива, чем окружность является окружностью большего круга, то окружность максимального круга, который не может быть ещё большим, минимально крива или пряма в максимуме».
Николай Кузанский, Избранные философские сочинения, М., «Соцэкгиз», 1937 г, с. 26.
То есть, в пределе (!) различные геометрические объекты могут совпасть...
ОНТОЛОГИЯ, ЭПИСТЕМОЛОГИЯ И ДИАЛЕКТИКА НИКОЛАЯ КУЗАНСКОГО
Специальность - 09.00.03
история философии
Новосибирск 2010
Работа выполнена
в Институте философии и права
Сибирского отделения Российской академии наук
Научный руководитель:
Василий Павлович Горан
Официальные оппоненты:
доктор философских наук, профессор
Дмитрий Владимирович Масленников;
доктор философских наук, профессор
Олег Альбертович Донских
Ведущая организация:
Учреждение Российской Академии наук
Институт философии РАН
ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ
Актуальность темы исследования. «Значимость для истории философии переломных ее эпох трудно переоценить» . Ренессанс как важнейшая переломная эпоха западноевропейской истории философии представляет значительный интерес для исследования генезиса западноевропейского рационализма Нового времени. Актуальным является анализ становления новых форм, методов мышления в рамках взаимосвязанных сфер богословия, философии и науки. Сегодня практически общепризнано, что в этом контексте фигура Николая Кузанского является ключевой. Однако еще далеко не решена задача реконструкции системы взаимосвязей указанных выше трех сфер знания с онтологическими и теоретико-познавательными аспектами мыслительного метода Кузанского.
В настоящее время исследование мышления - его форм, механизмов, методов - имеет большую значимость, как в философии, так и в прикладных областях инженерии знаний, педагогики, информационных технологий и др. Николай Кузанский был мыслителем, осознанно восстанавливавшим платоновскую диалектику как альтернативу методам и логическим формам Аристотеля. Немецкий мыслитель утверждал, что логический закон запрещения противоречия имеет силу только в ограниченной области рассудка. Над рассудком возвышается разум, определяющий и порождающий рассудочные формы; разумное же мышление развертывается по иным принципам - диалектическим. Эти принципы заново обнаружены и исследованы в философии Николая Кузанского в особой форме. Выделение этого логического всеобщего содержания мышления на материале философии Николая Кузанского представляет значительный интерес.
Наследуя диалектике Платона и Прокла, предвосхищая диалектику Фихте и Гегеля, Николай Кузанский, как подчеркивал А. Ф. Лосев , является выдающимся представителем именно диалектической мысли. В современной интеллектуальной ситуации диалектике приходится заново обосновывать себя перед лицом таких направлений, как натурализм, позитивизм, аналитическая философия. Отрицая «метафизику», указанные подходы, однако, сами не свободны от таких предпосылок, как: (1) противопоставление субъекта и объекта, (2) принцип параллелизма логико-грамматического устройства знаковой формы мышления и его объективного содержания. Эти предпосылки в той или иной мере привлекают внимание Николая Кузанского, что обуславливает актуальность реконструкции его диалектического метода. На это указывает, например, Е. Виллер . «Если бы ясное право и в то же время ясное ограничение области действия закона противоречия могли быть поняты в смысле философии Кузанского, было бы обретено место встречи для желательного сегодня диалога между трансцендентальной логикой континентальной и формальной логикой англосаксонско-скандинавской философских традиций» .
Кузанский унаследовал от схоластики проблему отношения философии и богословия, создал оригинальный вариант синтеза западно-христианской религиозной мысли, философии и науки. Можно увидеть сходство интеллектуальной ситуации, в которой творил Кузанский, и ситуации русских религиозных философов начала XX века. С этой точки зрения творчество Кузанского значимо и для понимания истории отечественной философской мысли.
Таким образом, исследование философии Кузанского в ее целостности, во взаимосвязи онтологии, эпистемологии и диалектики является актуальной проблемой как для истории философии, так и в общефилософском контексте.
Проблема исследования Кузанский в своей системе вырабатывал оригинальный синтез знаний, онтологических картин, методов мышления, принадлежащих различным богословским, философским, научным традициям и эпохам, поэтому реконструкция его философско-богословской системы в ее целостности составляет проблему.
Степень разработанности проблемы . Со второй половины XX столетия, особенно за рубежом, резко возросло количество работ, посвященных Кузанскому; буквально в последнее десятилетие вновь интенсифицировались исследования философии Кузанца в России. При этом оценка философии Кузанского остается неоднозначной.
Большое число работ посвящено отдельным положениям философии Кузанского: принципу совпадения противоположностей, таким понятиям, как, например, ученое незнание, интеллектуальная интуиция. Среди работ, в которых исследуется культурно-исторический контекст философии Кузанского, можно указать на исследования связей философии Николая Кузанского с учениями Платона, Прокла, Августина Аврелия, Иоанна Скота Эригены, немецкой мистики XIV в. Множество работ освещают значение философии Кузанского в генезисе науки Нового времени. Большинство исследователей подчеркивают новаторство Кузанца, но есть противоположные оценки, согласно которым Кузанский, открывая пути нововременной философии, сам всецело оставался в средневековье.
В работах российских исследователей советского периода подчеркивался пантеизм Кузанского. Однако оценка сути философской системы Николая Кузанского как пантеистической не является однозначной и актуализирует сложное проблемное поле. Во-первых, речь идет о правомерности оценки философии Кузанского как всецело неоплатонической, при том, что ряд исследователей утверждают, что в философии Кузанского неоплатонизм преодолен на основе христианских представлений. Во-вторых, встает вопрос об апофатической коррекции пантеизма в традиции платоновской философии и в христианском богословии. В-третьих, актуализируется проблема выражения христианского теизма средствами неоплатонической философии.
Открытым вопросом является реконструкция системной целостности философии Кузанца. В работах исследователей превалирует либо рассмотрение онтологической стороны философии, либо теоретико-познавательной. Диалектика Кузанского исследована недостаточно. Положение дел с исследованием диалектики Кузанского характеризуется так: «в мысли Кузанского подчеркивается сегодня на Западе "конъектуральность" и "перспективность", способность свободной творческой "имагинации" и символизации, даже "диалогический принцип", т. е. признает, или вовсе не совместимые с диалектическим процессом, или придающие диалектике совсем другой смысл» .
Проблема реконструкции учения Кузанского в его целостности связана с вопросом о концептуальном ядре философии немецкого кардинала. Этот вопрос был прямо поставлен Э. Кассирером , который в качестве такого ядра выделил диалектику знания и незнания . Исследователи расходятся в выделении центрального пункта в системе Кузанского: неоплатоническая диалектика единого и иного (Лосев А. Ф.), апофатическая рефлексия {Ахутин А. В.), совпадение противоположностей (Flasch К.), мета-знание о средствах мышления (Громыко Ю. В.), принцип самомышления , аналогичный «Я» немецкого идеализма (Schwaetzer H.), единство мышления и бытия, выявляемое в форме онтологического доказательства (Франк С. Л.), триадологическая диалектика и христология (Stahl H.), связь онтологии и способов мышления в единотроичном принципе (Громыко Н. В.) .
Таким образом, работа по реконструкции целостности системы Кузанского, во взаимосвязи онтологии, эпистемологии и диалектики, далеко не завершена, и тема диссертационного исследования является ещё недостаточно разработанной .
Объект диссертационного исследования . Объектом диссертационного исследования является философия Николая Кузанского.
Предмет диссертационного исследования . Предметом диссертационного исследования является взаимосвязь онтологии, эпистемологии и диалектики, определяющая целостность философии Кузанского.
Цель диссертационного исследования . Осуществить реконструкцию содержания философии Николая Кузанского в ее целостности как опыта разработки диалектики и реализации диалектических способов синтеза онтологии и эпистемологии.
Исследовательские задачи
.
Поставленная цель достигается посредством решения следующих исследовательских задач:
1. Выявить основную проблему и концептуальное ядро философии Николая Кузанского.
2. Осуществить реконструкцию диалектического содержания онтологии Николая Кузанского.
3.Объяснить особенности эпистемологии Николая Кузанского диалектическим развертыванием противоречий концептуального ядра его философии.
4.Раскрыть особенности диалектики Николая Кузанского в трактате «О неином».
Методологические основы диссертационного исследования . При исследовании сложного объекта принципиальным является определение предмета - той стороны, с которой рассматривается объект. При процедуре формально-логического обобщения стороны объекта выделяются в абстракции, в данном случае это могут быть значимые в философии Кузанского понятия, например, бесконечности, ученого незнания, свертывания и развертывания, или принцип совпадения противоположностей и др. Подобное рассмотрение философской системы является необходимым для ее понимания и реконструкции, но недостаточным, поскольку в нем не находит своего обоснования, почему именно эти, а не другие стороны объекта являются существенными , и как от отдельных абстрагированных сторон перейти к целому системы философии. Системный подход к объекту историко-философского изучения требует иной процедуры - теоретического обобщения . Для этой процедуры принципиально схватывание именно целостности философии посредством выделения ее концептуального ядра , так, что система философии в ее конкретности может быть понята как результат развертывания этого ядра .
Кузанский был деятелем одной из самых значительных переломных эпох в истории Западной Европы, и в концептуальном ядре его философии должны были отразиться важнейшие объективные противоречия эпохи. Культурно-исторические противоречия задавали определенную объективную обстановку , которую философ осмыслял и в отношении к которой вырабатывал собственную мировоззренческую и деятельностную позицию . Относительно этой позиции осознаваемая со стороны своих противоречий обстановка выступала для философа как практическая и интеллектуальная ситуация постановки и решения проблем . На понимании и реконструкции ситуации, позиции и главной проблемы философа, творчество которого исследуется, и должно основываться выделение концептуального ядра философии. «Процедуре реконструкции принадлежит, пожалуй, центральная роль во всем историко-философском исследовании. Ее осуществление - едва ли не главная задача историка философии» . При этом в процедуре реконструкции особо выделяется «выявление тех проблем, усилия по решению которых нашли свое выражение в творчестве как отдельных философов, так и философских сообществ разных типов - от конкретных философских школ до мирового сообщества философов на всем протяжении истории философии» . Значимость восстановления проблем в историческом исследовании подчеркивал Р. Дж. Коллингвуд ; Х.-Г. Гадамер указывал на данный подход как на основной способ понимания.
Результатом реконструкции станет выделение моментов концептуального ядра, определяющих его логическое устройство; они и выступят в качестве существенных аспектов объекта исследования. В работе показывается, что в философии Кузанского такими моментами являются онтология и эпистемология, связанные друг с другом особым образом. Диалектика в работе рассматривается как третья сторона философии - как способ связывания онтологии и эпистемологии в системное единство.
Реализация общеметодологического подхода, изложенного выше, определила структуру исследования, выразилась в последовательности глав и взаимосвязи их содержания. В Главе I решается задача выявления основной проблемы и концептуального ядра философии Кузанского. Глава II посвящена реконструкции онтологии, а Глава III посвящена объяснению особенностей эпистемологии Кузанского, а также синтезу онтологии и эпистемологии в специфическом «онтологическом аргументе». Диалектика Кузанского рассматривается на протяжении первых трех глав, в Главе IV ее особенности раскрываются детально на материале трактата «О неином».
Помимо общей методологической схемы, для решения исследовательских задач применялись специфические процедуры исторического исследования: понимание, реконструкция, сравнение, объяснение, оценка .
При понимании восстанавливались главная проблема философии Кузанского и противоречия концептуального ядра, кроме того рассматривались подходы Кузанского к решению характерных для данного исторического периода богословско-философских проблем: отношения Бога и мира, единства многообразия , (в частности, средневековая проблема единства вещи ), соотношения философий Платона и Аристотеля. Соответственно цели исследования понимание было направлено на восстановление смысловой целостности философии, поэтому главной была работа на материале различных произведений Кузанского. Использовались тексты работ Кузанского в русских переводах издания 1979–1980 гг., иногда производилась сверка с изданием 1937 г. Синтаксическо-семантический анализ текстовых фрагментов, терминов и их различных возможных толкований занимал в работе незначительное место. Однако для ключевых фрагментов проводился анализ оригинального текста, сравнивались варианты его переводов, уточнялись культурно-исторические источники терминологии. При этом использовались латинский текст произведений Кузанского, а также и его немецкий перевод в издании Nikolaus von Kues . Philosophisch-theologisch Werke. Вandе 1 4. Lateinisch-deutsch. Mit einer einleitung von Karl Bormann sowie Anmerkungen, Literaturverzeichnissen und Indices. Felix Meiner Verlag, Hamburg 2002.
При осуществлении реконструкции применялась гипотетико-дедуктивная процедура. В Главе I на основе осмысления сути проблемной ситуации выявлялась основная проблема и реконструировалось концептуальное ядро философии Кузанского. В Главе II для реконструкции основного содержания онтологии Кузанского анализировалось применение мыслителем философских принципов в предметно-математических работах или фрагментах, привлекался историко-культурный контекст. В Главе III была произведена реконструкция метода docta ignorantia как гипотетической формы доказательства в рамках онтологического аргумента Ансельма Кентерберийского.
Для выявления особенностей умозрения Кузанского применялось сравнение с образцами мышления - Аристотеля, Платона, Августина Аврелия, Дионисия Ареопагита, Иоанна Скота Эригены, Ансельма Кентерберийского, а также натурфилософов-номиналистов XIV в. В Главе II для объяснения системной связи основных понятий Кузанского была построена гипотетическая объяснительная модель онтологической картины Кузанского. Полученные в Главе II результаты реконструкции онтологии использовались в Главе III для объяснения особого феномена - наличия в системе Кузанского представлений о генетизации знания и мышления . Так же и в Главе IV в качестве основы объяснения использовались результаты проделанной в главах I - III реконструкции.
Интерпретация и оценка производились относительно выделенных культурных эталонов - диалектики Платона, догматов Христианской Церкви и основного вопроса философии о соотношении мышления и бытия.
Научная новизна диссертационного исследования
.
1. Впервые концептуальное ядро философии Николая Кузанского реконструировано как обусловленное социокультурным контекстом и практической деятельностью философа; показано, что ядро содержит полярные значения docta ignorantia
(«знание незнания» и «непостижимое постижение непостижимого»), и раскрыта роль математической пропорции как модели знания, связывающей онтологию и эпистемологию.
2. Впервые показано, как наличие в исходном методе философии Кузанского - docta ignorantia
- противоположных полюсов обусловливает развертывание в целостность и развитие философской системы от исходного трактата «Об ученом незнании» до позднего трактата «О неином».
3. Впервые не только выявлено, но и объяснено наличие в системе Кузанского представлений о генетизации мышления и знания, и вскрыта связь этих представлений как с онтологией, так и с эпистемологией философа.
4. Впервые диалектика Николая Кузанского в трактате «О неином» раскрыта как результат развития философской системы, обусловленный спецификой взаимоотношения эпистемологии и онтологии, отношения, содержащегося еще в первоначальном концептуальном ядре - docta ignorantia
.
Результаты диссертационного исследования
.
Результаты
настоящего исследования заключены в следующих основных положениях, выносимых на защиту
.
1. В философии Николая Кузанского присутствует концептуальное ядро, обусловленное нацеленностью философа на восстановление целостности онтологии в условиях наличия различных, противоречащих друг другу знаний и онтологических картин. Концептуальное ядро философии Кузанского включает результат интеллектуальной рецепции текстов Дионисия Ареопагита средствами мышления, воспитанного в традиции католического богословия, прежде всего - богословия Августина. Оно содержит представления о мышлении как а) направленном на объект и одновременно знающем его непостижимость и трансцендентность, б) направленном на собственные овнования. При этом в случае а) взаимосвязь планов онтологии и эпистемологии опосредована предметно-онтологической моделью знания. Противоречия, исходно заложенные в концептуальном ядре, определили направленность развития философской системы Николая Кузанского.
2.Опираясь на неоплатоническую онтологию, на достижения средневековой натурфилософии и на собственные результаты в математике, Кузанский производит переход от аристотелевской онтологии и логики готовых форм к онтологии и логике формообразования.
3. Важнейшая особенность философии Николая Кузанского - перенос генетических представлений из плана онтологии в план эпистемологии. Этот перенос открыл возможность интерпретировать идеи Платона как порождающие начала формообразования, развертывающие мысль. Также задача и метод познания получили особую трактовку: как воспроизведение мыслью развертывания объекта познания, выведение из простого и всеобщего первоначала конкретной формы объекта.
4. Центр диалектики Николая Кузанского - рефлексивно-диалектический акт, который может быть охарактеризован как основа «онтологического аргумента», и который в последний период творчества был выражен Кузанским именем non aliud , «неиное». Философская новация Кузанского состояла в осознанном выделении чистой рефлексивной формы «самоопределения» в диалектическом акте. Сравнение диалектик Кузанского и Платона показывает, что статус non aliud следует соотносить со статусом единого сущего , но не единого самого по себе платоновского диалога «Парменид», как это полагал сам Кузанский. Таким образом, имеющийся в философско-богословской системе Кузанца момент апофатического мышления оказывается существенно ослабленным, а доминирующей является предпосылка сущностного единства Бога и естественного мышления человека. Такой подход лежит в русле западноевропейской традиции интеллектуализма и ведет к философии Нового времени.
Практическая значимость работы . Результаты исследования могут быть использованы для дальнейшего изучения философии Николая Кузанского и для исследований, выявляющих ее место в истории философии и науки. Также они могут быть значимы для исследования истории диалектики. Кроме того, результаты могут быть использованы при построении образовательных курсов по истории философии и истории философии науки.
Теоретическая значимость работы . В работе представлена целостная реконструкция содержания философии Николая Кузанского, которая позволяет понять взаимосвязь различных моментов в мыслительном методе философа, уточнить теоретические представления о генезисе философии и науки Нового времени и очертить круг новых вопросов для дальнейших исследований.
Структура диссертации . Диссертационное исследование состоит из введения, четырех глав, заключения и списка использованной литературы, включающего 208 наименований. Общий объем работы - 167 страниц.
ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ
Во ВВЕДЕНИИ определяются объект, предмет, цели и задача исследования; обосновываются актуальность, теоретическая и практическая значимость работы, излагаются методологические основы исследования, представляются выносимые на защиту положения и раскрывается их новизна.
ГЛАВА I. КОНЦЕПТУАЛЬНОЕ ЯДРО ФИЛОСОФИИ КУЗАНСКОГО
В § 1 ОСНОВНАЯ ПРОБЛЕМА ФИЛОСОФИИ НИКОЛАЯ КУЗАНСКОГО на основе анализа социокультурного контекста рассматривается позиция Кузанского как практического политика и как теоретика, реконструируются вытекающие из противоречий эпохи требования к теоретическому обеспечению политической деятельности. Из предпослыки, что необходимым условием для деятельности политика высокого ранга, каким был Кузанский, является наличие целостной картины мира, делается вывод, что объективной проблемой было восстановление целостности предельной онтологии, в рамках которой различные, противоречащие друг другу онтологические картины выступают как частные знания. Как церковный деятель и политик, видящий в централизованной власти Римского папы единственный выход из общеевропейского кризиса, Кузанский решал проблему в рамках христианского мировоззрения. Вместе с тем, сфера теоретического мышления определялась в XV в. глубоким кризисом схоластики, которой не удалось решить проблему синтеза религии и философии, логико-грамматического метода исследования и естественнонаучных, инженерных знаний . В этих условиях Кузанский принимал цели и задачи схоластики, но отрицал схоластический метод. Необходимость синтезировать противоречивые знания и онтологические картины выдвигала на передний план проблемы теории познания; требовалось основывать новый метод на теории знания - эпистемологии.
Таким образом, главную проблему, стоявшую перед Кузанским, можно реконструировать следующим образом. Это была проблема восстановления целостности онтологии в рамках христианского мировоззрения . Для разрешения проблемы требовалось создать новый метод философского мышления, связывающего эпистемологию и онтологию, синтезирующего знания из различных областей - богословия, философии, математики, естествоиспытания.
В § 2 КОНЦЕПТУАЛЬНОЕ ЯДРО выдвигается гипотеза о концептуальном ядре философской системы Николая Кузанского. На основе анализа текста первых глав трактата «Об ученом незнании» в методе docta ignorantia выделяются два содержательных полюса - «знание незнания» и «непостижимое постижение непостижимого».
«Знание незнания» интерпретируется как результат философской рефлексии Кузанским проблемной ситуации, в которой он действовал, основной встающей перед ним проблемы. Разрушение целостности онтологии характеризуется тем, что онтологические картины теряют статус реальности и начинают пониматься как лишь знания . Происходит разотождествление и противопоставление знаниям объекта . Кузанский знаниевую структуру выражает не в логико-грамматической форме S - Р, а моделирует математическим отношением Х/М, где X - неизвестный объект, a M - известное, выступающее в качестве меры. В своей модели Кузанский познанию ставит в соответствие измерение , а незнанию - несоизмеримость X и М. Математическая модель несоизмеримости открывает богатые возможности интерпретации: она связывает знание и незнание, вводит в рассмотрение бесконечность , устанавливает трансцендентность искомого объекта. Универсализируя несоизмеримость, Кузанский переходит к другой модели: в отношение к Абсолюту ставится пара несоизмеримых объектов (напр., прямая и кривая линии), которые рассматриваются как противоположные . Осуществляя переход к бесконечности, Кузанский устанавливает тождество противоположностей (coincidentia oppositorum ). Абсолют (абсолютный максимум) получает положительное определение - как единство всех противоположностей и всеобщая мера. Эта модель для Кузанского выражает метод богопознания , как он был понят философом на основе текстов Дионисия Ареопагита, она задает особое отношение между онтологией и эпистемологией .
Математические построения интерпретируются в нашей реконструкции как усложняющаяся (развертывающаяся из исходной идеализации несоизмеримости ) предметно-онтологическая модель знания . Эта модель относится к уровню мета-знаний, она «схватывает» единство и различие знания и незнания , имеет функцию «рефлексивного зеркала » богопознания, выступает регулятивным и рефлексивным средством в методе docta ignorantia . В реконструкции выявляются различные интенциональные отнесения, интерпретации модели; показывается, как за счет единства модели в методе docta ignorantia связываются мыслительные планы онтологиии эпистемологии. Так, например, результаты, полученные в онтологическом плане - в математических опытах - будучи перенесенными в план эпистемологии и отнесенными к знанию, открывают Кузанскому новое понимание методов познания.
Предметно-онтологическая модель обоносновывает основное положение «знающего незнания» - в актуальной бесконечности абсолютного максимума совпадают противоположности, и немысли-мость этого совпадения соотвествует непостижимости Бога.
Явно вводимый Кузанским принцип coincidentia oppositorum совместно с рефлексивной взаимосвязью онтологии и эпистемологии харакетризуются в реконструкции как диалектика docta ignorantia . Если исходным пунктом Кузанского было утверждение о несоизмеримости X и M и универсальном характере незнания , то результатом рассуждения стало положение о том, что абсолютный максимум является всеобщей мерой , полной и совершенной Истиной. Таким образом, исходно отрицавшееся знание было подвергнуто второму отрицанию. Содержательный результат, выразившийся в этой диалектической форме отрицания отрицания, был получен за счет того, что, опираясь на предметно-онтологическую модель, Кузанский вышел за рамки исходной идеализации Х/М, в которой элементы отношения брались как готовые автономные объекты. Был осуществлен переход к генетическим представлениям , согласно которым объекты свертываются в абсолютном максимуме и развертываются из него.
«Непостижимое постижение непостижимого» выражает иное: не отношение к трансцендентному объекту, а отношение мышления к собственным основаниям. Кузанский воспроизводит мысль Августина Аврелия, когда пишет о том, что невозможно стремиться познать что-либо, не имея определенного пред-знания . об искомом. При этом Бог понимается не как внешне противостоящий мысли объект познания, а как Творец самого мышления и познавательного отношения как такового.
В целом, согласно проведенной реконструкции, особенности docta ignorantia получают, объяснение из двух положений:
«ученое незнание» обусловлено рецепцией текстов Дионисия Ареопагита «сквозь призму» мыслительной традиции богословия Августина Аврелия ;
математика используется как «рефлексивное зеркало» для онтологического моделирования эпистемологической реальности - знания и мышления.
В конце параграфа рассмотрено, по каким аспектам метод docta ignorantia отличен от схоластического метода. Указано на то, что способ мысленного эксперимента и моделирования («способ аналогий») активно разрабатывался и применялся в инженерии и естественно-научных исследованиях Ренессанса; при этом он, как «способ открытий», осознанно противопоставлялся схоластическому «методу доказательств». Главным, однако, является то, что Кузанский в методе docta ignorantia вышел за рамки принципа изоморфизма логико-грамматических языковых форм и объективного содержания - базового для схоластики.
В § 3 СХЕМА РАЗВЕРТЫВАНИЯ КОНЦЕПУАЛЬНОГО ЯДРА показана возможность интерпретации положений зрелых и поздних работ Николая Кузанского путем выявления взаимоотношений между «знанием незнания» и «непостижимым постижением непостижимого». Выдвигается предположение, что в трактате «О неином» (одном из самых поздних) Николай Кузанский реализует диалектический метод как осознанный способ синтеза различных отношений между онтологией и эпистемологией, заключенных в полярных «знании незнания» и «непостижимом постижении непостижимого».
ГЛАВА II. ОНТОЛОГИЯ НИКОЛАЯ КУЗАНСКОГО
В § 1. АБСОЛЮТНЫЙ МАКСИМУМ И УНИВЕРСУМ осуществляется реконструкция онтологического умозрения Кузанского. Рассматриваются основания синтеза в понятии абсолютного максимума
категорий единства, бесконечности
и бытия
. Выделяются два вопроса: 1) отличие умозрения Кузанского от античного противопоставления предела - как начала формы, беспредельному - как неоформленной материи; 2) соотнесение абсолютного максимума
с абсолютным единым
и единым существующим
платоновского «Парменида». Для ответа на эти вопросы анализируются мысленные эксперименты Кузанского с геометрическими объектами. Показывается, что предельные переходы к бесконечности выполняют логическую функцию отвлечения субстантивированных характеристик объектов и обеспечивают идеализацию чистых форм
отношений и акте
соотнесения. В своих математических мысленных экспериментах Кузанский создавал средства преобразования и связывания между собой самих форм
. Кроме того, Кузанский разрабатывал инфинитезимальные методы для того, чтобы построить логику
и онтологию формообразования
. В своем умозрении он стремился «схватить» первоначала, из которых конечные формы развертываются и в которых они свертываются. Эти первоначала реконструируются в работе как акты порождения форм
, как операторы-действия
.
В § 2 СТРУКТУРА ОНТОЛОГИИ анализируются категории и понятия, конституирующие онтологию Кузанского. Отдельно рассматривается вопрос о преобразовании содержания аристотелевской категории «сущность» и о том «сдвиге», который осуществлял Кузанский в отношении к логике и онтологии Аристотеля. В целом этот «сдвиг» характеризуется как переход от логики и онтологии отдельных, готовых, безотносительно определенных форм к логике и онтологии формообразования, при которой формы преобразуются друг в друга, связаны друг с другом и имеют соотносительные определенности. При этом Кузанский устанавливает иерархию бытия и ставит в соответствие с ее уровнями познавательные способности и уровни мышления. Разуму соответствует умозрение глубинной сущности вещей, в которой совпадают противоположности, формы связаны друг с другом и порождаются из единого первоначала. Рассудку же соответствует оперирование готовыми разрозненными объектами, в которых их генетические основы скрыты, и которые подчиняются законам логики и онтологии Аристотеля.
В конце параграфа онтологическое умозрение Кузанского сопоставляется с культурно-историческим контекстом XV в. - теорией конфигурации качеств. Но основе заимствования языка теории конфигурации качеств строится онтологическая модель, которая позволяет интерпретировать онтологическую картину Николая Кузанского в ее целостности. Показывается, как в отнесении к данной модели организуются в единую систему понятия философии Кузанского: свертывание и развертывание, стягивание, актуальность и потенциальность, максимум и минимум, бесконечное и конечное . С точки зрения данной модели абсолютный максимум должен пониматься как интенсивность интенсивности , как порождающий акт (оператор-действие) бесконечной степени интенсивности. Универсум при этом интерпретируется как порождаемый бесконечной интенсивностью интенсивности континуум интенсивностей (целокупных качеств - родов) и конкретных конфигураций качеств - определенностей конечных объектов. Подобно тому, как интенсивная величина скорости, развертывая экстенсивные величины движения, не переходит субстанциально во время и путь, но при этом присутствует в них как порождающее начало формообразования, так и абсолютный максимум развертывает - порождает роды, виды и индивиды как результат своего действия , субстанциально не переходя в них. Такая реконструкция содержания понятий развертывания и свертывания показывает, почему Кузанский видит в них адекватное выражение и трансцендентности, и имманентности Творца миру (например, в своем ответе на критику Венка, упрекавшего его в пантеизме, Кузанец указывает как раз на то, что универсум не является частью абсолютного максимума, но развертывается из него ).
ГЛАВА III. ЭПИСТЕМОЛОГИЯ НИКОЛАЯ КУЗАНСКОГО
В § 1 БОГОПОЗНАНИЕ рассматриваются положения о богопознании Дионисия Ареопагита, Августина Аврелия и Николая Кузанского.
В начале § 2 УЧЕНОЕ НЕЗНАНИЕ указываются истоки термина docta ignorantia , обнаруживаемые в текстах Августина, Иоанна Скота Эригены, и Дионисия Ареопагита. Затем эксплицируются два полюса: «знание незнания» и «непостижимое постижение непостижимого». В качестве важнейшей философской новации Кузанского рассматривается рефлексивное оборачивание генетических онтологических представлений на мышление и знание . При этом идеи получают трактовку порождающих оснований мышления , не подобных по форме развернутому движению мысли или ее объекту. Идеи оказываются аналогичными действиям-операторам, интенсивностям , а развертываемые формы движения мысли (мыслительные способы, рассуждения) - аналогичными экстенсивностям . Задача философской рефлексии оказывается аналогичной задаче восстановления интенсивностей, не данных непосредственно, по внешне данным экстенсивным эффектам. Показано, что Кузанский начинал вырабатывать понимание идей как средств, способов мышления - т. е. порождающих начал мысли , и это отчетливо выражено в метафорическом изображении ума как живого циркуля , определяющего род кругов и порождающего любые круги.
Открытым остается вопрос о единстве двух содержательных полюсов docta ignorantia ; этот вопрос рассматривается в следующем параграфе.
В § 3 ОНТОЛОГИЧЕСКИЙ АРГУМЕНТ НИКОЛАЯ КУЗАНСКОГО показывается, что правомерно ставить вопрос о наличииоригинального онтологического доказательства бытия Божия в философской системе Кузанского.
Проводится реконструкция онтологических аргументов Ансельма Кентерберийского и Августина Аврелия. В качестве исходного пункта онтологического доказательства Ансельма выделяется несомненность для мышления различия между мышлением лишь мыслимого, и мышлением противостоящего мышлению бытия. Это мыслительное противопоставление мышления и его объекта соотносится с полюсом «знания незнания» в docta ignorantia . В онтологическом доказательстве блаженного Августина в качестве основоположения выделяется невозможность усомневатъ осуществляющееся действие сомнения; основоположение содержит форму рефлексивного оборачивания мышления на собственный акт. Это соотносится с полюсом «непостижимое постижение непостижимого» в docta ignorantia .
Рассматривается и онтологический аргумент самого Николая Кузанского, содержащийся в трактате «Об ученом незнании». Показано, что это доказательство содержит особенности как «знания незнания», поскольку в нем в отношении к абсолюту отрицаются взаимно противоположные знания, так и «непостижимого постижения непостижимого», поскольку доказательство содержит форму рефлексивного мышления. Однако данное доказательство Кузанского в тексте «Об ученом незнании» представлено в чрезвычайно свернутой форме. Для его экспликации проводится реконструкция на основе «заимствования мыслительного способа»: доказательство Ансельма Кентерберийского развертывается в духе метода docta ignorantia . Этим демонстрируется возможный вариант синтеза двух содержательных полюсов docta ignorantia .
ГЛАВА IV. ДИАЛЕКТИКА НИКОЛАЯ КУЗАНСКОГОГО В ТРАКТАТЕ «О НЕИНОМ»
В § 1. ПРОБЛЕМЫ ДИАЛЕКТИКИ В ТРАКТАТЕ «О НЕИНОМ» осуществлена экспликация проблемного поля трактата.
Обращено внимание на то, что намеченная в Главе I схема имманентного развертывания концептуального ядра философии Кузанского должна быть скорректирована с учетом культурно-исторического контекста. Е. Виллер указывает, что если при написании трактата «Об ученом незнании» Николай Кузанский из диалогов Платона мог опираться прежде всего на «Тимей», то после 1450/1 г. Кузанский обретает оригинал диалога «Парменид» и заказывает его перевод . Трактат «О неином» (De li non aliud) писался Кузанским как выстраивание собственного осознанного отношения к диалектике Платона и как пересмотр с этих позиций всего своего учения, как попытка систематического построения своей философии именно диалектическим методом.
Экспликация проблематики осуществляется на основе рассмотрения трех точек зрения на содержание тракта: (1) сведение диалектики non aliud к диалектике платоновского «Парменида» (E. Виллер ), (2) сопоставление диалектики non aliud с неоплатонической диалектикой одного и иного, воспринятой Восточным христианским богословием для выражения религиозного содержания (А. Ф. Лосев ), (3) выделение в диалектике non aliud аспектов, выражающих троичное и христологическое положения в рамках традиции Западного христианского богословия и, тем самым, отличающих эту диалектику от неоплатонической (X. Шталь ). Рассмотренные точки зрения интерпретируются как типичные позиции, коррелирующие с культурно-историческим контекстом трактата и задающие своеобразные «оси координат» понимания и оценки диалектики non aliud.
В § 2 ДИАЛЕКТИКА NON ALIUD осуществляется анализ, комментирование и интерпретация текста трактата. Проводится реконструкция принципа неиное и делается вывод, что его содержанием является рефлексивно-диалектический акт самоопределения , или самомышления . Знаковое выражение акта - трехчастная формула «неиное есть не иное, чем неиное» - построено таким образом, что каждый из трех членов формулы своим смыслом несет всю целостность формулы. Содержанием же понятия non aliud и трехчастной формулы является рефлексивно-диалектический акт . Этот акт есть единство и, вместе с тем, различие противоположностей: мыслящего, акта мышления и мыслимого; самоопределяющегося начала, действия определения и определяемого; мышления (план эпистемологии), бытия (план онтологии) и единого первоначала, порождающего их в их взаимосвязи.
В триединстве трехчастной формулы Кузанский видел разрешение проблемы триединства Бога. Осуществляя различные смысловые интерпретации единого имени non aliud , а также его интенциональные отнесения к планам онтологии и эпистемологии, Николай Кузанский развертывает различные категории, подобно тому, как это осуществляется во второй гипотезе «Парменида» Платона на основе принципа единого сущего . Это дает Кузанскому основание видеть в «неином» порождающее первоначало знания и бытия .
В § 3. «ЕДИНОЕ» ПЛАТОНА И «НЕИНОЕ» НИКОЛАЯ КУЗАНСКОГО осуществляется анализ текста платоновского диалога «Парменид». Приводятся две различные версии реконструкции диалектики единого самого по себе и единого сущего - согласно «Комментариям» Прокла и на основе форм рефлексивного мышления, соотносимого с онтологическим доказательством Августина Аврелия21. Показывается, что в рамках второй интерпретации понятие единое сущее выражает рефлексивно-диалектический акт, близкий к акту неиного . В отличие от этого, единое само по себе апофатически относится в трансцендентную область как запредельное мышлению первоначало, логически противополагается единому сущему как его источник. С этой точки зрения онтологическим статусом неиного является статус единого сущего , фактически эквивалентного аристотелевскому уму, мыслящему себя .
В § 4 СИНТЕЗ ПРОБЛЕМ ДИАЛЕКТИКИ В ТРАКТАТЕ «О НЕИНОМ» результаты проделанной реконструкции соотносятся с типовыми «осями координат», соответствующими позициям А. Ф. Лосева, Е. Виллера и X. Шталь (§ 1). Каждая из позиций отражает определенную грань диалектики Кузанского, и рассмотрение с данных трех точек зрения демонстрирует, что интерпретация и оценка содержания трактата сложна, неоднозначна и обусловлена культурными философскими и богословскими традициями. Рассматриваются вопросы: а) в какой мере диалектика non aliud разрешает антиномии трансцендентности и имманентности Бога и мира, непознаваемости Бога и Божественного откровения, различия и единства мышления и бытия, б) в какой мере в диалектике non aliud осуществлен синтез платонизма и неоплатонизма с христианским богословием, в) разрешена ли Кузанским проблема синтеза философии и богословия.
Допустимо предположить, что форма отрицания отрицания, содержащаяся в диалектике non aliud , выражает неоплатоническую идею порождения Единым многообразия мира и возвращения последнего в Единое. Такое циклическое движение было преодолено в христианском богословии (Максим Исповедник) , и с этой точки зрения Кузанский в большей степени «реплатонизирует» христианство, чем преодолевает неоплатонизм.
Значимым результатом реконструкции является то, что статус non aliud должен быть соотносим со статусом единого сущего «Парменида», хотя сам Кузанский соотносил его с Единым самим по себе . Однако возможность оценки диалектики non aliud на основе этого результата осложняется тем, что выступающая в качестве основы и прототипа платоновская диалектика Единого самого по себе и единого сущего по-разному была воспринята в традициях Западного и Восточного христианского богословия. В православном богословии трансцендентность Бога выражается пропастью между сверх-сущим Единым и бытием, а имманентность - единым сущим , выделенные аспекты онтологизируются в категориях Божественной сущности и Божественной энергии. В католическом богословии различие сущности и энергии не проводится на основе положения об абсолютной простоте Бога. Блаженный Августин выражает трансцендентность Бога указанием на Его единство и абсолютную простоту, а имманентность выражает категорией бытие . Также и Фома Аквинский мыслит Бога как бесконечный по мощи чистый акт бытия , как бытие Бог имманентен, а как чистая бестелесность и бесконечность - трансцендентен миру.
С учетом выделенных особенностей можно видеть, что диалектика non aliud принадлежит традиции католического богословия и не несет моментов синтеза с православной богословской мыслью. Интерпретации «Ареопагитик» у Кузанского подчинены логике католической традиции, не несут следов характерных для православия особенностей. Сопоставление диалектики non aliud с тезисами современника Кузанского православного святителя Марка Эфесского позволяет выделить в системе Кузанского проблемные моменты с богословско-догматической точки зрения. Во-первых, это использование одного и того же диалектического принципа для описания, с одной стороны, триединства Св. Троицы, а с другой стороны, отношения Бога и мира, и определения конечных объектов мира. Во-вторых, представление об имманентности Логоса естественному мышлению человека, что с позиций православного богословия выступает либо как отождествление Божественной и человеческой сущностей , либо как отождествление Божественных и естественных энергий . Эти особенности нивелируют момент апофатики в системе Кузанского и усиливают пантеистичскую тенденцию.
Указывается, что в целом в своей системе Кузанский не подчинял формы мышления догматическим положениям веры и не стремился преобразовать мыслительные категории исходя из истин веры. Наоборот, он стремился вывести положения христианского мировоззрения, основываясь на своих мыслительных спекулятивных построениях. С этой точки зрения подлинный синтез философии и богословия Николаем Кузанским не был осуществлен.
В ЗАКЛЮЧЕНИИ представлены основные выводы диссертационного исследования.
